Владимир Видро

Эта фотография и стихотворение, которое я написал на 50 лет позже, думаю, вместе будут хорошим эпиграфом к воспоминаниям о лыжной юности.

Время пришло

Со студенческих времен у меня сохранилось много записей и документов лыжной секции. И среди них председательские блокноты, где я записывал дела Бюро.

Там есть запись декабря 1970 года, повторяющаяся потом в разных вариантах, но c единым смыслом - «сделать альбом истории».

Прошло 50 лет, и я теперь твердо намерен этот пункт плана выполнить и собрать на сайте еще сохранившиеся воспоминания лыжников.

Яркие пятна

Мои воспоминания, как картины неоимпрессионистов состоят из множества отдельных, разбросанных ярких точек, которые складываются для меня в картину нашей прекрасной студенческой жизни. Иногда эти яркие точки наползают друг на друга. Тогда события и их участники смешиваются, как краски на полотне, но все они точно были, хотя, быть может, немного в другом составе, в другое время или в других обстоятельствах.

Первый снег

Еще на первом курсе появилась привычка – каждую осень, увидев первые падающие снежинки прибавлять к дате 40 дней и предвкушать момент, когда на землю ляжет снег. А потом, проложив первые лыжни в еще пустом лесу рассказывать друг другу, что первым начал сезон. Со временем рассказы заменились на смски, а затем и фотки в соц. сетях, но снежинки, предвкушение и первые лыжни остались

«Потому что мы банда» (был такой фильм)

Почти на всех линейках мы дружно выкрикивали - «главное единство рядов». Понимание этого единства приходило не сразу, а может быть, даже и не ко всем. Но, однажды, я ощутил это физически, на уровне вибраций.

Весной 2 или 3 курса, мы группой парней, человек 10-15, выходили на тренировку вверх по лощине Лыжной Базы на 5 Дачной и услышали, как издалека нам кричит и машет руками Гешка Науменко – около родника хулиганы к девчонкам пристают.

Мгновенный разворот и без слов мы несемся вниз как табун диких лошадей, длинными скачками, шаг в шаг, вдох во вдох, ощущая сотрясение земли от ударов нашей решимости. Это единство.

Мифы и герои лыжной секции

Впервые я поговорил со многими «мамонтами» на выпуске из секции в 1973 году. А на первом курсе историю лыжной секции я представлял себе примерно так. Мамонты появились давным-давно, когда создатель только начинал свои труды. Мне тогда было всего 2 года от роду.

Гурич (Константин Гурьевич Смятский) возил их на тренировки на грузовике ГАЗ -полуторке с будкой и печкой буржуйкой. Машина ласково называлась «Печериля», и греясь около её печки – буржуйки, мамонты любили петь старые студенческие песни, которые знали и мои родители: «Так наливай студент студенту/Студенты тоже пьют вино!/Непьющие студенты редки/они повымерли давно».

Эпоха мамонтов закончилась в 1962 году, когда все мамонты закончили университет. Среди них были гиганты мысли Юра Братанов и Борис Фомель, они уехали из Саратова, но бывают здесь и тогда можно их увидеть, и даже поговорить!

К этому моменту мамонты уже придумали все лыжные традиции.

После этого началась эпоха «слонов», которая продлилась примерно до 1966 года. Со слонами можно встретится и даже поиграть в баскетбол.

Следующие поколения и старшекурсники, это «старики», которые будут нам помогать их надо расспрашивать обо всем и советоваться.

Один из них, Лукич (Володя Лукьянов), совершил героический поступок. На самых важных, министерских, соревнованиях он на спуске стукнулся об очень низко нависающую толстую ветку, разбил голову и упал, с трудом поднявшись с окровавленной головой добежал до финиша.

На чужом примере …

Однажды на встрече с лыжниками Виктор Зубанов, выпускник 1960 года - мамонт, очень скромный человек и главный технолог завода приемно-усилительных ламп, рассказывал, какие навыки, полученные в секции, очень пригодились ему на работе, и вдруг сказал – «поздравьте меня, мне всего (!) 40 лет, а мне уже (!) дали на заводе трехкомнатную квартиру».

Тогда мне представлялось, что 40 лет – это невообразимо много и сказанное «уже» меня поразило.

Ушел в другие дали

Когда я после защиты кандидатской диссертации ушёл из НИИ механики и физики СГУ на работу в ОКБ завода Тантал начальником сектора разработки полупроводниковых приборов, я еще долго приходил на встречи бюро. Кто-то из молодежи спросил меня, что главное из того, что ты делаешь? Я задумался и ответил ребятам и себе – я принимаю решения. Это была очень важная мысль, я думаю её уже больше сорока лет. Принцип «Уча других учишься сам» работает.

Что первично?

На стене лыжной базы во время спортивных январских сборов c с ежедневными тренировками висела таблица не результатов контрольных тренировок, а результатов экзаменов. По вертикали фамилии участников сборов, а по горизонтали все дни зимней сессии.

После экзамена каждый вносил в таблицу свой результат в спортивном формате – 5:0 или 4:1 иногда 3:2, так же, как сейчас ведут таблицы чемпионатов. Но мы соревновались не между собой, а сами с собой. Существовало правило, хоть и шуточное, но явно устанавливающее подход к экзаменам –«За сдачу экзамена ниже своих возможностей назначаются 5 банок» (про банки см. ниже). Все старались сдавать хорошо и помогать в подготовке к экзаменам.

«Первое учеба, второе спорт» - принцип, который никогда в секции не отменялся. Поблажек тем, кто бегал в первой команде не было.

«…… а кушать хочется всегда»

В городе было несколько столовых, в которые мы часто ходили. Одна из них работает и сейчас, на углу улиц Чернышевского и Волжской. Когда мы готовились к соревнованиям по морскому многоборью или гребле спортклуб выдавал нам талоны на обед в эту столовую речников – матросов и работников саратовского пароходства. Кормили там в расчете на тяжелый физический труд, как раз так, как нам нужно было. Как-то, лет через 40 после окончания Университета, проходя мимо я ностальгически зашел туда. Жареные пирожки и чай из огромной алюминиевой кастрюли оставались теми же.

Вторая столовая была на углу улиц Ленина и Радищева. Там мы бывали, чтобы поесть чего-нибудь вкусного, когда ездили (зачем не помню) в центр города. Вкусным всегда были пельмени со сметаной и уксусом.

Третьей была студенческая столовая №34 рядом с общежитием на улице Кутякова. Туда мы ходили с Лэри (Толя Ларионов) по дороге на тренировки после лекций. Брали суп, котлеты с пюре, стакан сметаны, несколько толстых ломтей серого хлеба, компот и бутылку кефира. Сначала выпивали кефир, из горлышка естественно, а потом принимались за суп. Лэри научил меня делать любой столовский суп вполне съедобным. Рецепт был прост. На столах всегда стояли чашки с ядрёной горчицей. Достаточно было размешать в тарелке полную столовую ложку горчицы и суп приобретал узнаваемые признаки вкуса независимо от раскладки исходных продуктов. Так можно было и двойную порцию брать. «Лыжник ест пока не надоест», особенно если много тренируется.

Семейные соревнования

До университета я был очень домашним, у меня не было дворовой компании, да и в школе моими друзьями были дети друзей и знакомых моих родителей, таких же ИТР (инженерно-технических работников), отправленных из столичных вузов по решению ЦК КПСС на стройку коммунизма - центра электронной промышленности в Саратове. К тому же последние два года в физмат школе вообще не предполагали каких-либо гуляний, только решение бесконечного числа задач.

С первых дней первого курса я сильно оторвался от домашней жизни и вообще почти перестал бывать дома. Лыжная секция и физфак поглощали уж точно более 12 часов в сутки.

Почему мои родители так легко и без всяких наставлений и поучений выпустили меня на университетскую волю, да еще и младшего меня на 6 лет брата Сеню со мной отпускали, я не знаю. Хотя, может быть это мне было легко, а им и не очень. Спросить уже не у кого.

Наверное, поэтому я так хорошо помню Университетскую снежинку 1973 года, где мы вместе с мамой и Сеней (папа уже сильно болел) выступали командой в семейных соревнованиях и выиграли в семейном зачете 1 место и электрический самовар с памятной надписью. Самовар занял почетное место на кухне и в памяти

Следующая наша семейная гонка была уже в 1985 году на приз Гуричей.

Наша с Ириной семилетняя дочка Надя заняла 2 место на дистанции 1 км; А мы уже выступали уже в категории 31-35 лет. Ирина заняла 1 место на дистанции 3 км. Я занял 3 место на дистанции 5 км.

В итоге 3 семейное место!!

Трудное начало или «этот и то добежал»

На кафедре физического воспитания университета была замечательная традиция. Всех первокурсников собирали на стадионе Локомотив для того, чтобы распределить по спортивным секциям и группам здоровья. Остаться нераспределенным никуда было невозможно, но секцию можно было выбирать.

Для меня прямой путь был в секцию туризма. Еще в школьные годы мы ходили в байдарочные походы с родителями и у меня уже был третий разряд по туризму.

Но получилось иначе. Первыми меня перехватили две девушки и стали наперебой рассказывать о лыжной секции. Лыжи для меня тоже не были новостью. Мы жили в Молодежном поселке от Завода приемно-усилительных ламп и часто ходили с родителями и братом в посадки вдоль железной дороги кататься на лыжах, да и в лес на 4й Дачной тоже ходили по воскресеньям (в те годы был только один выходной день на неделе).

Без особых размышлений я согласился. Почему? Может просто польстило внимание активных старшекурсниц.

Но чем уж руководствовались Валя Грушко и Нина Ананьева, а это были они, когда агитировали, мне не ясно, точно, что не спортивными интересами секции. Моя солидная, восьмидесятипяти килограммовая, комплекция не давала основания заподозрить во мне будущего перворазрядника по 5 разным видам спорта (лыжи, биатлон, гребля на ялах, спортивное ориентирование, ГТО).

После первого нашего 2х километрового кросса имени Лучинина (ректора университета предвоенных лет, ушедшего на фронт) по асфальтовым дорожкам университетского двора, Александр Гурьевич так приводил меня в пример не слишком старательным первокурсникам – вот смотрите, этот и то добежал!

Время шло, постоянные тренировки начинали сказываться, я уже довольно спокойно мог в приличном темпе занести на 5 этаж 5 корпуса не только своё тело, но и два раза занести тело товарища, сидящего у меня на закорках, после того, как он заносил моё тело на тот же 5 этаж. Такое уж у нас было правило жизни «Уважь товарища, а он тебя вдвойне»

Силовые и беговые тренировки начали мне нравиться, и только тренировки на роликовых коньках давались совсем тяжело. Оставалось еще 6 месяцев до момента, когда я, сбросив 14 кг. со своего школьного веса, научусь получать мышечную радость от бега. Впереди еще была трудная первая зима.

Малиновые ключи - обряд инициации

Я, конечно, хорошо знаю, как был устроен обряд инициации в Малиновых ключах – все испытания и лыжную клятву, но воочию запомнились только три момента, которые видимо были в разные годы:

- с какой тщательностью и гордостью готовился и исполнял роль лыжного бога Лексеич (Вася Ларионов), всегда в лучшей лыжной форме и с лучшими своими лыжами; 

- как уходя уже из Малиновых мы по очереди несли в обычной хозяйственной сумке драгоценный груз – спелёнатую 2х месячную Иру Дербову;

 - как играл на гитаре и пел Валек (Валентин Огаренко), наклоняя иногда гриф к себе, приглядываясь к на секунду замершим пальцам и напрягая вены на огромном лбу. Все пели или подпевали песни, многие из которых я знал по байдарочным походам с родителями, а многие слышал впервые - «…а искры вылетают из топки паровоза и тихо замирая гаснут на лету…»

Потом уже в других местах и по другим поводам замечательно играли и пели общий и свой репертуар и Лева Бабков и Володя Дербов и Кот (Костя Смятский), но тогда, в мои первые Малиновые, игра Валька и стала моим моментом инициации – приобщения к лыжной секции.

Шаровары кальсонного цвета, белые полуботинки и синие олимпийские бриджи

В начале зимы нам, первокурсникам, выдали лыжную форму. Всем одинаковую. Сначала появились черные кирзовые ботинки, которые надо было смазывать рыбьим жиром, чтобы они не заскорузли. Уже подзабытый запах из дошкольного детства вернулся, и теперь не вызывал такого сопротивления. Мазать тряпочкой ботинки это вам не пить рыбий жир из ложки, хотя и то, и то было очень полезно.

А ещё нам выдали фуфайки и шаровары с начесом кальсонного, светло голубого цвета. Кажется, ни до, ни после 1968 года, такого больше не было. Первую зиму это был цвет нашего курса.

Хотя, если напрячь память, то совсем не все наши бегали в такой форме.

Те, кто бегал уже хорошо, Колька Шувалов (он еще школьником пришел в секцию) и Лэри одевались более спортивно – у них были настоящие гетры на спортивных штанах и лыжи Visa с окантовкой! Высший класс.

Вообще форма, лыжи и крепления были важной частью нашей лыжной жизни, даже для тех, кто не достигал настоящих спортивных высот:

- во-первых, мы весной строили, а осенью снимали университетский спортивный лагерь, и ездили в стройотряды, зарабатывая в фонд секции, который тратился на закупку совсем небольшого количества классных лыж Jarvinen, Estonia, Россия и Visa; тростниковых палок, мазей Swix и Rex и гоночных полуботинок;

- во-вторых, те, кто заслуженно бегали на этих лыжах, несли груз ответственности не только за результаты, но и за сбережение лыж, которые довольно легко ломались.

К лыжам относились с уважением, как Толя Трифонов на этом снимке

- главное - обладание такими лыжами было не только понятным всему лесу символом спортивной успешности, но и ясным стимулом добиваться результатов.

Незабываемый момент наступил, кажется, в конце второго курса (второй беговой зимы) когда мне выдали новенькие чехословацкие облегченные гоночные полуботинки! Белые!! Первые сутки я носил их дома, не снимая, и даже лег в них спать. На следующий день я отнес новенькие белые полуботинки в клуб Сокол на 3 дачной мастеру, который вручную выдавливал из алюминиевого листа облегченные крепления прямо по форме конкретных ботинок. С тревогой я ждал целых три дня, когда смогу забрать свои новенькие белые облегченные гоночные полуботинки уже вместе с креплениями, сделанными по индивидуальной мерке.

К новым ботинкам и лыжам Visa я уже позволил себе надеть бриджи и гетры, подаренные мне моим дядей – начальником цеха фабрики Динамо в Ленинграде, который шил форму для олимпийской сборной по лыжам. Майку сборной союза я так и не решился ни разу надеть на гонки, и она совершенно новая лежит у меня до сих пор. Завершали комплект облегченные наушники с сеточкой вместо шапки, которые связала нам с Лэри его мама.

Оставалось хорошо бегать и попасть в сборную СГУ.

Да, еще вспомнился любопытный эпизод про лыжный инвентарь. Когда мы были на 4 курсе, впервые узнали про лыжи с пластиковым покрытием, а потом и про полностью пластиковые лыжи. В Саратове такие лыжи были всего у пары человек, мастеров спорта, которые бегали на союзном уровне, Храмогина и Валлиулина.

Сначала услышали и довольно нескоро - увидели. Тогда представлялось, что этот пластик нужен, чтобы решить главную проблему – бесконечные поломки лыж, особенно хороших и легких. Пластиковые лыжи должны были не ломаться.

Однажды, Мирон Сапунар, талантливый и неуемный химик, принёс на февральские сборы свое новое изобретение - обычные деревянные лыжи с поверхностью, на которую был намазан слой эпоксидной смолы, смешанной с графитовым порошком. Появилась надежда всем получить такие современные лыжи. Жаль, эта пара не выдержала первых испытаний, скользили они плоховато, слой быстро отвалился, Мирон охладел к затее, а пластиковые финские лыжи «Karhu» все больше стали появляться в нашем лесу.

У нас дома хранятся Иринины лыжи Jarvinen и мои тростниковые палочки

50 км, мандариновые корки и пластиковый галстук

Мы много тренировались – 3-4 раза в неделю, а лыжные тренировки и даже первые гонки давались мне гораздо легче, чем кроссы.

На втором курсе мне уже удавалось даже некоторых сокурсников обгонять.

СГУ обычно выставлял на соревнования 3- 4 команды. Гонок было много, факультетские и городские и Заря молодёжи, но, почему-то одной из первых моих гонок на 2 курсе стал марафон 50 км. Бежали его на 10 дачной, 10 кругов по 5 километров. Одна треть подъем, одна треть равнина и еще одна треть спуск.

Как добежал не знаю. Сойти с дистанции было абсолютно невозможно. Я же хорошо знал, что Лукич встал и добежал окровавленный до финиша после того, как разбил голову врезавшись в ветку над лыжней. Помню лишь, как оголодав брел на последних кругах и подбирал мандариновые корки, которые повсюду выбрасывали около лыжни беззаботные гуляющие.

Зато, после финиша я неожиданно получил приз самому молодому участнику марафона – модный узкий пластиковый галстук на резинке. С тех пор я стал носить галстуки.

Звездный час

Попасть в первую сборную СГУ мне удалось в самый ответственный момент - солнечным и морозным днем на отборочной гонке к межвузовским (министерским) соревнованиям.

Отборочная гонка была на 30 км, но помню, только один маленький отрезок дистанции. По Березовой просеке, перпендикулярной дамбе от Кумысной поляны к Малиновым ключам, до поворота к подъему СГУ.

Там равнина с очень маленьким уклоном и самое подходящее место для одновременного хода. И вот я лечу, приподнимаясь на носках ботинок и отталкиваясь сначала спиной, а потом руками, и снова, приподнимаясь и отталкиваясь, приподнимаясь и отталкиваясь. Как учили! И так всю просеку. Кажется, что именно на этом отрезке я и забежал в первую сборную СГУ - к Коле Шувалову, Васе Ларионову, Сереже Штыкову, Толе Ларионову, Славе Картамышеву.

Забежал, правда, ненадолго, это был уже 5 курс.

Сейчас я понимаю, что при большой конкуренции для Гуричей было не простым решением взять меня в сборную на самые ответственные соревнования года, но спортивный принцип победил! И это было одним из уроков Гуричей.

На министерских во Владимире мы выступили не слишком удачно. Была незнакомая дистанция, плохая погода и сильные соперники. Что-то из этого оказалось лишним.

Но, даже сейчас, через 50 лет, когда бегу по Березовой просеке, то стараюсь повторить тот ход.

Январские сборы 1971 года

В 1968 году у Коли Шувалова появилась замечательная идея сборов во время экзаменов - январских сборов. Впервые она реализовалась в 1970 году.

Не знаю, что дало возможность проводить эти сборы, но, думаю, важно, что в этот период

самоуправление в секции было на пике. Активно работали все сектора бюро секции, у каждого сектора был большой актив и мы были способны проводить множество различных мероприятий. Именно это позволило Константину Гурьевичу рискнуть и взять на себя ответственность за эти сборы. Он доверял нам и поручался за нас в Университете.

За сборы 1971 года уже отвечал я. Это были мои первые январские сборы, и я их и помню лучше всего.

Мы жили на базе совершенно самостоятельно, тренеры встречали нас точно по часам на центральной просеке, проводили тренировку и уходили домой, конечно, тревожась за нас.

Зима этих сборов была очень холодная, за 30^о , бегали в намордниках – фланелевых масках, нарезанных из пеленок, которые превращались в ледышки, если остановится и перестать топить лед частым и жарким дыханием, а от отморожения спасались надевая носки еще и поверх ботинок и закладывая в штаны газеты согнутые во много слоев, защищающие от ветра.

После тренировки мы спускались на базу, пили горячее молоко с медом, чтобы согреться и опять садились готовится к экзаменам.

Учились до самого ужина, потом опять подготовка и отбой.

За едой, раз в два-три дня ходили дежурные через гору на Фабрику-кухню завода приёмно- усилительных ламп. Дежурили по очереди, те, кто уже сдал экзамен или имел еще запас времени для подготовки к следующему экзамену. На больших санях привозили 25 литровый бидон с супом, большую кастрюлю каши с котлетами, мешок хлеба и 5 килограммовую консервную банку с яблочным повидлом в состоянии мармелада, а по цвету напоминавшее солидол. Дорога была очень неровная и сани так и норовили свалиться на бок. Хранили еду на холодной веранде, а разогревали на печи в кочегарке.

(*) Банки (кедом по заднице) пробивались крайне редко, все и так старались сдавать экзамены, не ломать лыжи и ничего не нарушать. Но, если уж приходилось, то штатный исполнитель – Ларионов А.И. (Лэри) пробивал их со всей серьёзностью на лице.

В устном творчестве лыжников сохранился такой случай, получив несколько заслуженных банок, Наталья Балина возмущенно закричала – «Осторожней, ты мне все зубы выбьешь».

После этого под давлением женской части общественности приказ №1 пришлось отменить и заменить призывом «задумываться о том, что делаешь»

(**) Пункт 4 Приказа №1 - не пить воду после тренировки. Что это было?

В те годы была популярна теория, что вода активно разжижает кровь после нагрузок и это вредно отражается на сердце. Сердца было жаль, но пить после тренировок, конечно, хотелось и Толик Трифонов, который был учебным сектором в бюро, придумал как на практике решать эту проблему. Выпивал побольше воды выходил в лес и .. два пальца в рот. И всё хорошо - вода еще кровь не разжижила и пить уже не так охота, достаточно рот прополоскать.

Правда, последователей этого продвинутого метода не находилось.

Однажды я простудился. К вечеру поднялась высокая температура. Болеть некогда и Ирина Юрковская взялась меня лечить. Я выполнил все лечебные процедуры. Выпил горячее молоко с мёдом. Лег на раскладушку в джинсах и свитере. Сверху пара байковых одеял и два толстых ватных матраса, которые были на базе запасными. Забылся и проснулся уже утром, совершенно мокрым, на мокром матрасе и под мокрыми одеялами. Выбрался из-под матрасов и одеял, встал и джинсы упали с меня без всякой моей помощи. Так сильно похудел за ночь. Зато встал без температуры.

Когда простыл и заболел Колька Шувалов методу лечения решили сменить. В этот раз за дело взялся Лэри, который верил в банки (на этот раз – медицинские). На базе нашлось только несколько пол-литровых банок. Их и поставили, несмотря на крики и возражения больного. К утру температура тоже прошла, но здоровенные синяки на спине выглядели впечатляюще.

Экзамены мы тоже сдавали вполне успешно. Завалов не было.

Спиритический сеанс

На январских сборах у нас был очень твердый режим дня и тишины, который все с пониманием выполняли. К экзаменам готовиться надо было всем. Но, что было делать вечером тем, кто сегодня экзамены сдал и мог позволить себе маленький перерыв в подготовке?

Лучше всего для этого подходила кочегарка, где всегда гудела печка, грелся большой чайник и восхитительно пахло мокрым углем. Кочегарами были Коля Шувалов и Саша Башмаков, которые занимались топкой между экзаменами, но желающие помочь наколоть и притащить с улицы вёдра с углем всегда поощрялись сладким крепким чаем в большой алюминиевой кружке.

Однажды вечером после ужина, пока большинство еще готовились к своим очередным экзаменам, мы маленькой группой, Люда Рыжкова, Ольга Горяйнова, Ирина Юрковская, Сява (Славка Картамышев), Серега Попов и я, собрались в кочегарке просто поговорить не шёпотом. На улице мороз под 30 градусов, чёрная ночь и яркие мерцающие звезды, сугробы скрипучего снега. Под гудение печки разговор как-то завернул в 19 век, а там и к спиритическим сеансам. Я как раз недавно прочитал где-то как они проходили.

Забыв про только что сданные экзамены по физике и математике, решили всё проверить и поговорить с духами.

С выключенным светом кочегарка освещалась только всполохами огня из печной дверцы. На табуретку положили лист фанеры, сверху лист ватмана с алфавитом по кругу и в центре чайное блюдце кверху донцем с угольной черточкой на одном из боков. Все легонько опустили на блюдце указательные пальцы и замерли… Вдруг, в печке раздался треск и ярче вспыхнул огонь, блюдце сдвинулось, стало быстро бегать по кругу и остановилось около вопросительного знака. Мы даже замерли в недоумении. Убрав пальцы с блюдца сидели и молчали в тишине, настолько это было неожиданно. Было видно, что у девчонок сомнений в спиритизме уже не осталось.

Кто-то вспомнил, мы же не задали вопроса духам, вот блюдце и остановилось около вопроса, надо начать с начала. Долго спорили кого и о чем важном спросить? Решили спросить у духа Пушкина на ком женится Серега Попов (этот вопрос тогда интересовал женскую часть сборов).

Все повторилось, но в этот раз блюдце не бегало, а медленно двигалось по кругу и на несколько секунд задерживалось около некоторых букв, потом прошло второй круг и замерло в центре листа. Набор выбранных букв казался лишенным смысла А Д И Л М Р Ю Л. Игрой в слова мы владели хорошо и довольно быстро Сява сообразил – это же ЛЮДМИЛА Р(ыжкова). В очередной раз все замерли, так это было похоже на надвигающуюся правду.

Молча мы вышли из кочегарки и по узкой тропинке между сугробами и вернулись на базу как раз к отбою.

Только через несколько лет на свадьбе Сергея и Людмилы я признался, что весь сеанс подталкивал блюдечко легчайшими движениями пальца.

Это, кстати, было еще одним уроком лыжной секции, который я осознал гораздо позже – управляй мягкой силой!

Белый танец

На февральских сборах мы всей секцией жили в общежитии на ул. Кутякова и не только тренировались, ходили в театры и кино, но и вечерами собирались вместе поболтать, попить чаю и потанцевать. Обязательной частью программы были белые танцы. Белый танец — это новая интрига и равенство шансов для всех на активное участие в вечеринке.

Правда, до третьего курса я не умел танцевать и всегда отказывался от приглашений на белый танец, и сам, конечно, тоже никого не приглашал. Видимо, такое поведение воспринималось девушками как странное, а может и просто вызывало любопытство. Это было простительно первокурснику, который еще не всех знал, но, недавно избранному председателю бюро – нет.

Однажды вечером девчонки сговорились и стали каждый раз объявлять белые танцы, по очереди приглашая меня. Я, извиняясь отказывался, а они обиженно отходили (наверняка, потом смеялись). Дело принимало нехороший оборот. Пришлось, наконец, принять приглашение Наташи Угаровой и для первого раза потоптаться на месте на пионерском расстоянии.

Зато преодолев барьер я уже быстро научился вполне прилично танцевать вальс, фокстрот, чарльстон, буги-вуги и даже совсем немножко танго.

Фокстроту я учился у Константина Гурьевича.

Гурич и фокстрот

Константин Гурьевич отлично танцевал вальс и фокстрот. На всех праздниках, которые мы проводили в большом зале столовой рядом с шестым корпусом университета, Гурич галантно, отставив локоть, приглашал кого-нибудь из девчонок, церемонно выходил с ней в центр зала, делал кивок головой, дама отвечала легким реверансом и Гурич показывал класс фокстрота.

Пара замирала в шестой позиции и, медленно, на 2 счета, начинала движение. Сначала широкий шаг с каблука вперед правой ногой, затем шаг вперед с каблука левой ногой по линии танца и …. медленно приподнявшись на полупальцы, с легким поворотом начинала движение назад, с каблука левой ногой и тут же шаг назад с каблука правой ногой. И затем быстрее, уже на один счет, элегантными зигзагами по всему свободному залу.

За вечер только один мастер класс.

Как-то еще соперничать с ним в искусстве вальса могли только Валек и Наташа Соколова и еще Алёна (Тамара Некрасова) и Саша Федоров, которые занимались бальными танцами.

Фокстрот Гурича так и оставался непревзойдённым!

Ялы весной и летом

Ялы это название морских шлюпок и одновременно название большой части нашей лыжной жизни.

Ялы жили на берегу Морского клуба ДОСААФ на Зеленом острове. Тренировки на ялах начинались, как только заканчивался ледоход. Сначала готовили к навигации – чистили, чинили, подкрашивали, перезимовавшие ялы, а потом каждую неделю тренировались и участвовали в гонках.

Шесть гребцов и рулевой – команда. Самым ответственным и почетным было место на передней банке. Здесь сидели два загребных, на которых ориентировались остальные четверо гребцов.

Рулевой задавал ритм и…. рааз и….. дваа, и…. рааз и….. дваа и следил, чтобы ял шел точно по прямой, а не рыскал по сторонам.

Чаще всего загребным или рулевым был Жека Вершинин, высокий, мощный и длиннорукий. Он был самым опытным из нас - его старший брат Юра Вершинин (выпуск 1965 года) занимался парусным спортом и принес в секцию парусные традиции.

Тренировки были длинными и изнурительными. После тренировок пальцы на руках не сразу разгибались, а копчик бунтовал при каждой попытке снова сесть на чего-нибудь твердое.

Самыми длинными тренировками были походы в университетский спортлагерь Чардым несколько раз в сезон – на майские праздники и на подготовку/строительство лагеря, более 40 км.

В мае гребли против быстрого весеннего течения от Зеленого острова до Чардымского острова. Однажды задержались, и последний час или два гребли уже в полной темноте. Чуть было не проплыли мимо, а один ял даже потеряли из виду. Поднимался ветер и волны, мы светили с берега фонариками и орали в полтора десятка глоток в темноту над рекой пока неожиданно не увидели приближающийся к берегу ял. Хорошо, что уже собрались все вместе и никто не пропал в темноте ночи! К тому же, на отставшем яле было все, что можно было бы съесть и, что не менее важно, выпить.

Несколько дней в весеннем Чардыме искупали все сложности перехода. Вода была высокая, остров еще только-только освобождался от половодья и рядом с лагерной поляной был большущий амфитеатр, наполовину заполненный водой. Его уже сухие наклонные берега прятали нас от холодного ветра. Тут можно было загорать, готовить еду, дурачиться и петь до утра песни под гитару.

Стройки лагеря, заготовка дров, чардымские рассветы

 Каждый год, перед первой лагерной сменой мы ездили обустраивать спортивный лагерь в Чардыме. В первые годы – ставить большие армейские палатки и заносить в них по 10 кроватей, а затем уже строить домики вдоль лагерной линейки.

Прекрасное время. С утра Гурич распределял работу на день, а бригадиры, сейчас помню только, Лексеича, Жеку а в женской бригаде Любу Умнову, руководили в течении дня.

До этого я уже умел обращаться с разными инструментами. У деда, полковника медицинской службы, получившего университетское образование в Швейцарии, был набор для ремонта обуви – молоток и мелкие гвоздики, который меня просто притягивал еще дошкольником, в школе на уроках труда мы делали табуретки, а отец учил меня работать топором в байдарочных походах.

Но строительство домиков в Чардыме было настоящей рабочей школой, а еще школой наставничества – распределения и контроля качества работ. Гурич всегда четко и ясно давал задания и всегда строго требовал исправления брака.

Конечно, строительством домиков дело не ограничивалось.

Еще мы копали глубокие выгребные ямы, и пользуясь тем, что это была чисто мужская работа, торжественно открывали каждую из них помечая территорию.

Занимались и заготовкой дров. Дрова для лагеря можно было добывать только на противоположном берегу Волги. На нашем острове все дрова уже давно были собраны.

К самой большой лагерной гулянке цепляли караван ялов, садились за руль каждого из них и отправлялись на заготовки.

Ездили вшестером. Лэри, Сява, Саня (Саша Башмаков), Виталя (Виталий Борисов), Дерб и я.

Выбирали самые сухие и толстые бревна. Саня долго дергал шнур старой и заслуженной бензопилы. Уступая настойчивости, она заводилась, с урчанием и повизгиванием приступала к обрезанию веток и разделке бревен на метровые чурбаки. Самые толстые из них были в обхват. Пила часто застревала. Чтобы вернуть её к работе мы одним колуном забивали в распил другой колун и освобождали пилу.

Самым увлекательным делом была погрузка в ялы. Разделившись на пары, мы скатывали чурбаки в воду, подгоняли к борту яла, который надо было удерживать на мелкой воде наклонив на один борт. Вдвоем притапливали чурбак и объединив наши силы с силой Архимеда перебрасывали его через борт.

Загруженные с горой ялы опять соединили в караван и тащили в лагерь. Запах разогретых на солнце свежераспиленных чурбаков смешивался с запахами загорелой кожи и тукающего мотора.

В лагере на разгрузку ялов прибегали все лыжники. Вытаскивали и катили на дровяную площадку чурбаки, распиливали их на козлах и кололи на поленья.

Вечерами, после ужина, жгли костры на берегу Волги, пели песни под гитару и плеск волн, набегающих на берег вместе с отражением огней проплывающих пароходов. Очень романтическое было настроение.

Так на ночном прохладном песке под мерцающими звездами в еще темном, но уже предутреннем небе, и сложились у меня строчки, которые потом стали второй частью лыжного гимна.

Сначала возник второй куплет про чардымский рассвет, который прямо на глазах расцветал, потом третий, как предчувствие нового в жизни, в затем и первый - откуда мы.

…

Спортивный азарт не покидал нас никогда.

И на стройке лагеря и потом в лагерной столовой, надо было самому убирать свою посуду и относить её на мойку. Это было слишком скучно, и мы разыгрывали это право/обязанность на пальцах. Обычно самыми азартными были мы с Юрчиком (Юрой Даниленко), на счет раз, два, три надо было выбросить от 0 до 5 пальцев одной руки, сложить количество пальцев и посчитаться, начиная с того, кто выкинул меньшее количество пальцев. На ком счет останавливался, тот должен был собрать и отнести посуду на мойку. Но и этого было мало для веселья.

Проигравший приглашал сыграть кого-нибудь еще. Сердце замирало перед каждым взмахом сжатого кулака и торжествовало при удаче. Ну, а если проиграл, то впереди было еще много желающих сыграть.

Так могло дойти до практически полного комплекта посуды всей столовой.

Еще мы в редкие моменты свободного времени играли в покер. На уши. Кто проигрывал, получал колодой карт по ушам и ходил с красными опухшими ушами при большом проигрыше. Но это никого не останавливало.

Младшие братья

На стройки лагеря с 12 лет вместе со мной ездил мой младший брат Сеня и с удовольствием участвовал во всех наших работах и затеях.

Брать с собой младших братьев было уникальной возможностью - Саша Ларионов, Гешка (Гена Науменко), Жека (Жена Вершинин) и Штюбинг (Володя Шувалов), Боря Ананьев тоже начинали в секции как младшие братья. Ни Гурич, ни родители не сомневались, что все будет хорошо и пойдет на пользу.

Младших братьев как и школьников, которых Гурич отбирал в школах, ласково называли - лыженята

Тренировки в Чардыме

Длительные тренировки были на материковой стороне немного выше деревни Чардым по течению Волги. Местность была изрезана голыми оврагами и поросшими лесом лощинами. Легко можно было так построить маршрут 2-3 часовой тренировки, чтобы он проходил только по подъёмам и спускам без повторов и равнины. Бегали во второй половине дня, когда солнце палило нещадно. Возвращались к пристани через деревню. Как только немного остывали, останавливались у чьего-нибудь плетня и просили попить. Никто не отказывал, приглашали к колодцу, а еще чаще выносили ведро холодной колодезной воды и несколько кружек.

На самом острове у нас были скоростные тренировки и бег по воде, когда мы заходили в воду чуть выше колена и бежали вдоль берега. После нескольких таких забегов по 20-30 метров неумолимо тянуло незаметно немного сдвинуться на более мелкое место. Но, нет, это всегда было заметно и приходилось возвращаться.

Любимое занятие - баскетбол. Делились на команды по курсам и играли всегда азартно, на счет.

Перед броском по кольцу игрока из команды другого курса, болельщики старались помочь своей команде и отодвинуть мяч от корзины силой духа. Набирали в легкие воздуха и что есть мочи орали «Мимо-о-о-о». Чаще всего этот магическое заклинание помогало на межлагерных спартакиадах вузов. Тогда, наверное, крича всей лагерной сменой мы могли действительно сдувать мяч!

Петя и Катя

Вечерами в Чардыме тоже кипела жизнь. Идем мы как-то с Колькой Шуваловым и, по-моему, Вальком Казаковым по линейке вдоль палаток и слышим из одной из них –«девочки, давайте поговорим про любовь…». Упустить такой момент было невозможно. На цыпочках мы прокрались к задней стенке палатки, улеглись на траву и замерли. Старательно запоминали все, что слышали. Самым трудным было не заржать и не испортить всю затею. Когда мы услышали «девочки, главное взять инициативу в свои руки» сдерживаться стало уже невозможно, мы отползли от палатки и помчались к себе, чтобы всё записать.

Через несколько дней смена заканчивалась, и мы готовили номера самодеятельности на завершающий концерт. Наш номер назывался «Свидание Кати и Пети». Серега Попов играл Петю, а я Катю.

По этому случаю я выпросил у кого-то из ничего не подозревающих девчонок короткую юбку, в которой старательно кокетничал, изображая девичью скромность.

Весь номер состоял из подслушанных и разыгранных в лицах рецептов поведения, выстраданных поколениями девушек, на случай встречи излишне активных или, напротив, излишне пассивных парней.

Точнее сказать – это была та часть номера, которая разыгрывалась на сцене, главное же происходило среди зрителей. Парни, которые, конечно же, знали задумку, смотрели не на нас, а на девчонок. Их мимика была очень красноречива - менялась от смутных подозрений к ужасу, смущению, возмущению и смеху. Несмотря на полный успех номера, после аплодисментов, мы с Серегой, на всякий случай быстро скрылись и досматривали концерт из задних рядов.

На память

Эта запечатанная бутылка хранится у нас дома уже почти 50 лет.

Таня Клусова уехала по распределению работать в Вольск и вышла замуж за курсанта Вольского интендантского училища.

Лэри, Сява, я, (кто еще не помню) поехали в Вольск на свадьбу поздравить молодоженов от друзей - лыжников. Из крепких напитков на столе стояла только горькая настойка полыни - «Стрелецкая». После каждого тоста мы на полном основании в едином порыве вместе с курсантами кричали «горько, горько!!»

Когда собрались обратно в Саратов, нам подарили по бутылке этой настойки на память.

Когда в 2013 году, Ирина благодаря своему упорству нашла Таню в Нижегородской области, и она, впервые за 40 лет приехав в Саратов перед Юбилеем секции, была у нас дома в гостях, я достал эту бутылку. Мы вместе посмотрели на этот прозрачный и горький напиток, но не стали открывать. Пусть на память хранится.

Братья Слоноподобовы

К одному из концертов в лагере был задуман цирковой гимнастический номер, «Братья Слоноподобовы». Боря Ананьев, я и Жека. Как в настоящей гимнастической группе, именно в таком порядке (по росту), мы должны были в полосатых гимнастических трико выходить под цирковой марш и делать разные фигуры под счет делай раз, делай два, делай три. Фигуры быстро придумали (одномоторный и двухмоторный самолет, пирамида). Проблема была в отсутствии нужных трико.

На лагерном складе нашлись старые матрасы, набитые слежавшимися комками ваты. Как только мы начали вытаскивать их из огромной кучи, сразу оказались в облаке пыли. Покрывшись красными пятнами и, что есть силы расчесывая их, мы мужественно выпотрошили вату и помчались в Волгу отмокать сами и отстирывать драгоценные полосатые матрасные оболочки. Тут и вспомнили, что год назад гусеницы сожрали все листья на Чардымских дубах и потом свисали с веток на паутинах. Дотронешься до них на бегу и всю тренировку будешь чесаться. Живучая пыльца оказалась.

С отмоченными мешками я сгонял домой, и мама сшила нам полосатые трико.

Номер этот мы повторяли много раз. Затем его подхватили и, удачно придумав совсем другие фигуры, исполняли следующие поколения лыжников.

Тоже традиция, однако.

Говорит и показывает телерадиостанция Чардым

Сначала «радионовости» появились как отдельный номер самодеятельности в Чардыме, а потом превратившись в «теленовости» стали номером конферанса почти на всех праздниках.

Дикторами чаще всего были мы с Боцманом (Володей Вилковым) – он говорил всегда размеренно, легким басом и умел смеяться только глазами. Названия рубрик мы обычно брали из названий передач реального радио или телевидения. Вот подборка новостей (теперь уже старостей):

Окно в природу

Люди и лошади. Эта проблема с новой остротой встала перед общественностью острова в текущем квартале в связи с выдающимися успехами чардымских коневодов. Поголовье скота на острове достигло критической величины. Вопрос о животноводческих помещениях успешно решают сами лошади. Они частенько заглядывают в палатки №11 и №20, которые своим видом напоминают им родные стойла.

Ни минуты простоя

Много ценных предложений внесли механизаторы чардымской артели СГУ. Теперь трактор используется не только для катания девушек по линейке и ловли раков, но и для перевозки продуктов. Ценный почин подхвачен и другими хозяйствами области.

В мире чисел и фигур

Любители прикладной математики выражают серьёзную озабоченность изменением цен на водку. Тревога вызвана тем, что 2,87^1,49 равнялось числу π с точностью до шестого знака.

Работники торговой сети грубо нарушили гармонию Вселенной. О последствиях можно лишь догадываться.

Примечание. 2,87 руб – стоимость поллитры водки, а 1,49 руб. – стоимость чекушки (250 мл)

Новости науки

В лагере СГУ успешно закончился уникальный эксперимент, продолжавшийся более 15 лет. Опытным путем, студентами была доказана необходимость и достаточность 3х разового питания.

Бесконечность возможностей человеческого организма демонстрирует молодой спортсмен Борис Ананьев. Он ежедневно съедает больше своего веса! Начат новый эксперимент по доказательству необходимости 4х разового питания. Все на полдник! Заявил в беседе с нашим корреспондентом руководитель группы экспериментаторов

Нам пишут

В редакцию пришло письмо из деревни от дедушки Константина Макаровича. Вот что написал ему внук студент 1 курса СГУ – «Милый дедушка, Константин Макарович, прошу тебя, сделай божескую милость, забери меня отсюда. Нету никакой моей моченьки. А началось все на стадионе, что близ вокзала. И заманили меня окаянные в лыжную секцию. Думал я, дедушка, что эти лыжи такие же, как ты мне в деревне из дуба вытачивал. Ан нет, лыж пока никаких не видел, а все бегаем.

Намедни была мне выволочка за то, что пришёл на тренировку не без пятнадцати пять, а в пять минут шестого. И пропустили меня сквозь срой с самого верху до самого низу, а в строю то том 120 человек. А жить-то нет никакой возможности: бегать заставляют и все больше в гору, а есть здесь и вовсе нечего. Утром - столовая 34, в обед – она же, а если после тренировки яблочко, али груша там какая появится, то старички сами трескают. И воды не дают ни глоточка, а если и глотнёшь украдкой, то опять же выволочка будет. Милый дедушка, слёзно тебя молю, приезжай и переведи меня в группу здоровья, век тебя буду благодарить. Твой внук»

На место действия выехал наш корреспондент. Очевидно факты подтвердились. Корреспондент в редакцию не вернулся.

Вести с полей

25 октября лыжники проложили первую борозду!

Им пахать еще целый сезон.

Народный контроль в действии

Грязь у общежития №5, на которую неоднократно указывали коменданту этого общежития, оказалась целебной! Так дальновидность рядового работника спасла народное добро.

Международное обозрение «Их нравы»

Осенней ночью в кабаре «White Horse», что в переводе означает «Белая лошадь», за окнами сияли огни рекламы. Из всех углов доносился тяжелый запах гниющего империализма. Здесь мы встретились с ансамблем английской народной песни и пляски «The Beatls». Вот одна из их песен. «..У меня почти ничего нет, но я не слишком то забочусь о деньгах – ведь они не помогут мне купить твою любовь». Так решительно молодежь говорит НЕТ тлетворному влиянию государственно-монополистического капитализма!

Воскресенье в сельском клубе

Хорошо в деревне летом. После тяжелого трудового дня выйдут в поле ребята и девчата и польется по окрестным лугам и оврагам задушевная песня. Выступает хор мальчиков колхоза «Новое дышло», руководитель хора, лауреат районного конкурса доярок Николай Шувалов. Песня «В тазу лежат четыре зуба»

Саратовский гидрометцентр сообщает

На последующую ночь ожидается бурная погода на лыжной базе СГУ. Температура жидкости от 8 до 40 градусов. К 7 утра уровень жидкости значительно понизится

Еще о праздниках и застольях

Общие праздники с застольем (1 мая, 7 ноября, Новый год) всегда состояли из двух одинаково интересных частей – подготовка и празднование.

Подготовка всегда была длиннее, разнообразнее и интереснее. Мы сочиняли, рисовали и репетировали танцы и сценки вдохновленно и весело. Можно было переходить из группы в группу или одновременно участвовать и в рисовании с Васей Ларионовым и Толей Трифоновым, в постановке танцев с Наташами Огневой и Угаровой и в праздничных закупках и расстановке столов с Саней Башмаковым. Обычно все 100 -120 человек были заняты в подготовке.

На самом праздновании все было уже более упорядочено – расписано кто какие тосты говорит, концертные номера расставлены по порядку, столы стоят буквой О или П, равномерно распределены по столам простая вареная колбаса, соленые огурцы, пюре, килька в томате, оливье, болгарское сухое вино, ситро, водка «Московская» и посуда – тарелки, кастрюльки, алюминиевые ложки и вилки, граненые стаканы.

Вечер открывал кто-нибудь из старшекурсников или стариков. Особенно любил и умел говорить замечательные тосты Олег Вдовин, мамонт, при этом он накрывал раскрытой ладонью стоящий на столе налитый стакан и поднимал его как приклеенный. Тут уж было не до смысла сказанного, хотя говорил Олег интересно, я смотрел оторвется ли стакан от ладони. Но, нет. Как бы долго бы он ни говорил, стакан ни разу не упал.

Граненый стакан я не зря упомянул. На первый свой лыжный первомай сел я рядом с Колькой Шуваловым. Учились мы оба на первом курсе, но Колька явно был старшим товарищем в то время, пришел в секцию еще школьником. Как старший товарищ он налил нам водки чуть пониже ободка стакана. А почему бы и нет? Сезон завершен, сессия не близко, мы уже взрослые крепкие парни.

Хорошо, что на улице у входа была пара лавочек. На них мы и провели весь праздник. Проснулись к полуночи и успели еще поучаствовать в уборке помещения. Поучительный опыт получился.

Может поэтому Гурич не читал нотации о вредных привычках. Он то, наверняка, хорошо знал о традиционных выпивках на наших будущих рабочих местах и выстраивал у нас правильный ход мыслей и образ поведения на застольях. Не помню ни на одном лыжном застолье никаких безобразий, и даже намеков на них. Настолько мы всегда были вовлечены в позитивную деятельность.

Лыжные правды

Первый выпуск Лыжной правды вышел в 1970 году и, к сожалению, не сохранился. А вот короткий дайджест из сохранившихся у меня газет за 1971 год можно почитать.

БРИГАДИР и ДЕВОЧКИ (на работе)

Собрав все женское население, Ларионов В., повел их на баскетбольную площадку, нагрузив на них необходимые щиты. В процессе установки щитов необходимо было вбить гвозди на высоте 2 м. Одни предлагали встать на голову и таким образом забить эти гвозди. На самом деле из положения вышли так: все пятеро девчонок крепко взявшись за руки сделали стульчик, на который влез грязными ногами бригадир и забил пару гвоздей. Слава советским девочкам!

ИРИНА и МЕДИКИ

Сегодня 22 июня 1971 года 5 курс затеял разговор о том, что, мол, в этот летний сезон будет не очень интересно во вторую смену в спортивном лагере СГУ, т.к. не будет очень много мальчишек, которые ушли служить в ряды Советской Армии.

На все эти сожаления Ирина Ю., которая некстати научилась сегодня играть в покер, заявила: подумаешь?! У нас будет Лэрик и медики, и вообще!! Да, мы медиков подцепим?!

..

АКТУАЛЬНЫЕ ВОПРОСЫ

25 июня 1971 г. Во время обеда в торжественной обстановке перед собравшимися выступила с заявлением Любовь Умнова, в котором она провозгласила себя первым и единственным начальником строительства на последующие двое суток. Так женщины прорвались к власти, устранив единственную мужскую кандидатуру Земскова (Сережи)

ЖЕНСКАЯ БРИГАДА и ЕЁ ТРУДОВОЙ ДЕБЮТ

Справка о составе бригады:

мужчин – 1; мальчиков (кухонных) – 2

девушек ~ 15 или больше

На острове 29 лошадей и кот Борис

Сегодняшний день вселил гордость в наши сердца. После многодневного трудоемкого выживания с трехразовыми перерывами на питание, мы женская бригада почти коммунистического труда, в один день совершили кучу великих подвигов, в частности: а) сломали печку, б) сломали тачку, в) кидали кирпич, бревна, доски и т.д., т.д. Рабочий день был завершен массовыми песнями, плясками и многократными криками «ура!»

ДОЛОЙ АНАРХИЮ

Брачная болезнь угрожающе расползается по нашей секции. Эта эпидемия вырвала из наших рядов Шувалова Н., Вершинина Е., Дербова В., Штыкова С., и т.д. Кривая вновь созданных союзов подскочила резко вверх этой осенью и может заглушить все остальные добрые дела наши. Заботясь о счастливом и светлом будущем секции и желая не допустить анархии в этом щекотливом вопросе, автор обеими руками поддерживает единственно разумное предложение в создавшихся условиях нашего председателя В. Видро: ввести дополнительный пункт в клятву лыжника об обязанности жениться в течении пятого курса.

Для координации всей деятельности по этому вопросу предлагается создать в бюро новый брачный сектор – сектор брака.

1. организовать актив, если будет много желающих, устроить открытый конкурс
2. создать стол заказов
3. создать комиссию содействия (из женатых)
4. создать комиссию по выяснению спроса (лучше две)
5. женатых первокурсников принимать в исключительных случаях

Возглавлять сектор должно лицо, предоставившее доказательства своего, уже определившегося будущего (можно и женатого) 

БАБА С ВОЗУ КОБЫЛЕ ЛЕГЧЕ

Лыжники СГУ с подъемом встретили печальное известие об эвакуации лагеря. Единственное, что отравляло нашу радость, это вынужденный отъезд группы товарищей, отбывших вчера с утренним теплоходом. Проводы проходили под девизом «От злой тоски не матерись» и носили очень трогательный характер. Корабль долго не мог отчалить, удерживаемый десятками незримых нитей, протянувшимся к сердцам отъезжающих.

Лагерь разъехался и жизнь забила ключом!

В МИРЕ ОТКРЫТИЙ

Вчера состоялось торжественное открытие бани. Личный состав, раздетый в парадную форму, был построен вдоль лавок. Мощный визг ознаменовал открытие женского отделения. Затем, охваченные единодушным порывом, все бросились к шайкам. Мутные потоки воды потекли на пол. Так будем же чище!

У ДРЕВА ПОЭЗИИ.  

БАНЯ. В. Видро

Холерное лето 71 года

Летом 1971 года началась эпидемия холеры. Лагерная смена торжественно открылась всего три дня назад и вдруг объявление о срочной эвакуации и карантине.

Часть лыжников администрация университета решила оставить в Чардыме, чтобы свернуть лагерь.

В точности в соответствии с пословицей «Кому война, а кому мать родна», мы очень обрадовались такой возможности. Лагерь разъехался и жизнь забила ключом.

Самостоятельно жить, тренироваться и работать на пустом острове это же так прекрасно! Нам оставили продукты на кухонном складе, план тренировок и категорический запрет купаться и умываться на Волге. А сворачивать лагерь мы умели и без инструкций, не первый же раз.

Лето было дождливым и прохладным. Весь остров был в нашем распоряжении, и мы много тренировались, бегая по его тропинкам.

А большую поляну за лагерем, где стояли столбы с баскетбольными щитами, мы делили с десятком лошадей, которые стреноженными паслись на свежей зеленой траве и в дождь, и в солнечную погоду.

Жили мы не в домиках, а больших армейских палатках без пола. Канавка, которую выкопали, чтобы отводить дождевую воду проходила прямо внутри палатки и, мы сладко засыпали под скрип старых панцирными сеток, стук дождя по туго натянутой брезентовой крыше и журчание в этом маленьком арыке.

Летом в лагере достроили баню. Она раскрасила нашу свободную жизнь новыми красками (см. Лыжную Правду).

Голод не тётка

Холерный карантин затягивался, да и продукты, которые нам оставили были не слишком разнообразны. Ловить лягушек в волжских лужах и заводях было нельзя, зато на баскетбольных площадках мы собирали шампиньоны, которые росли на конском навозе в огромных количествах.

Через некоторое время продукты начали заканчиваться, и никто их нам не подвозил. Видимо надеялись, что карантин вот, вот закончится .. Карантин же никак не заканчивался, и пришлось его нарушить.

Договорились с Эдиком (Эдуардом Ивановичем Ивановым) – начальником лагеря чтобы он дал нам большую лодку – гулянку. В темное время тихо на веслах мы сплавали в деревню, купили небольшого бычка и так же тихо привезли его на остров.

Утром надо было резать бычка, пока он не похудел. Долго обсуждали как это делать, как держать, с какой стороны заходить. Наконец, пришло время действовать. Все готовы были держать за что угодно и заходить хоть с какой стороны, но резать желающих не оказалось.

Делать нечего - народ голоден, бычок куплен, а я председатель бюро секции. Вспомнил как в детстве каждое лето жил в Минске, и мы с бабушкой ходили на Комаровский рынок. Бабушка покупала живую курицу, дома отрубала ей голову и ощипывала. Котлетки были очень вкусные.

Взял нож и ….

Освежевать надо было уже не бычка, а просто тушу, это было проще, и все вместе принялись за дело. Кровь собрали в большой противень и запекли. Мясо, нарубили, вспоминая схемы разделки говядины, которые тогда обязательно висели над рабочим местом мясника в каждом гастрономе, сложили в ледник и постепенно варили.

Ребята рассказывали, что все было очень вкусно. А я остаток времени до конца карантина придерживался вегетарианства. Это было не трудно, тем более, что по гороскопу то я кролик.

Лагерные Контрасты. В военных лагерях (Брест).

После четвертого курса вместо спортивного лагеря мы поехали на военные сборы в Брест. Вместе, студенты физфака и мехмата. Из лыжников – Лэри, Сява, Серега (Попов), Саня (Башмаков) и я. Сама военная подготовка на сборах не оставила особых впечатлений (хотя поработать на настоящей радиолокационной станции в напряженной обстановке учебного дежурства по контролю за потенциальными целями было интересно), а вот курсантская лагерная жизнь оставила не мало впечатлений.

На беговые тренировки вокруг стен Брестской крепости приходилось ходить и в самоволки. У стен крепости все время ходили гарнизонные патрули и однажды нас поймали. Дали несколько нарядов вне очереди на кухню - мыть полы и посуду, таскать к котлам мешки с сушеной картошкой и бочонки с ржавой, крутозасоленной сельдью.

Остальные сюжеты тоже сильно отличалась от спортивной лагерной жизни, хотя мы так же, как и в Чардыме жили в армейских палатках.

Уходящие дни ценились только за то, что их уже нет. Каждый вечер после отбоя, когда повзводно все занимали свои места на кроватях в палатках, выключался свет и раздавался командирский голос одного из взводных «Вот и еще один день прошёл» и больше 100 глоток из всех палаток в едином порыве подхватывали «ну и *** (чёрт) с ним».

Однажды, перед утренним построением меня вызвали к начальнику сборов.

- Ты в Минске родился? По-белорусски читать можешь?

- Немного, легкомысленно ответил я, учитывая, что жил в Минске всего пару месяцев после рождения, несколько раз жил у бабушки летом еще в начальной школе и однажды рассматривал старинную газету на белорусском языке со статьёй, где приводили в пример отличную учёбу моей мамы в школе.

- Вот тебе листовка на белорусском языке, переведёшь перед строем. Бегом на построение.

Только успел добежать и встать в строй, меня вызывают зачитать важную информацию. Открываю листовку и читаю, пытаясь понять, что это значит - «Да чаго прыводзяць выпадковыя сустрэчы».

Ясно, мы уже знали, что ночью поймали несколько ребят в самоволке. А Брест город приграничный.

Запинаясь перевожу «К чему приводят случайные встречи» и дальше целый лист с описанием источников заразы и ужасов венерических заболеваний, грозящих самовольщикам.

На охрану лагеря с боевым оружием мы заступали по графику. Дежурства были очень напряженными. Дежурный офицер разводит всех по постам (хорошо, если днем), а ночью ты остаёшься в окружающей тьме напряженно прислушиваясь к каждому звуку и готовясь закричать «Стой, кто идёт?» и не получив ответа передернуть затвор автомата еще раз крикнуть «Стой, стрелять буду». Правда, нарушители в наш срок крепость обходили стороной и стрелять никому не пришлось. Но однажды заслышав какое-то движение и треск веток в темноте я исполнил требования Устава и проорал все, что требовалось. Шум затих, но минут через 15 все повторилось. В этот раз, издалека услышав мой ор прибежал дежурный узнать, что это я так разорался. Хмыкнул, но за службу поблагодарил.

Вернулись мы домой с ощущением «заслуженного защитника». Успев на несколько дней заехать в Чардым, когда лыжники сворачивали лагерь, попытались, как бы в шутку, отвертеться от кухонной работы, но быстро получили отпор.

В секции ни у кого не было привилегий.

Биатлон

Биатлон в нашей жизни появился совершенно неожиданно, на 4 курсе. Были объявлены какие-то гонки между вузами. Стрелков подготовить к гонкам на лыжах было бы очень сложно, а вот лыжников подготовить к соревнованиям по стрельбе было проще. Тем более, что мы занимались морским многоборьем и уже неплохо стреляли. Готовились мы вчетвером, Жека, Лэри, Сява и я. Тренером по стрельбе назначили Толю Шпилькова, пятикурсника и кмс по стрельбе. Нам выдавали на тренировки оружие – самые обычные мелкокалиберные винтовки, к которым были приделаны две лямки вместо обычной одной, чтобы можно было носить их за плечами. Регулировок нормальных не было и во время бега винтовка болталась, сбивала с ритма и нещадно колотила по заднице. Главной задачей было научится сдерживать дыхание перед стрельбой. Выступили мы видимо не плохо и выполнили норму первого разряда. Это был второй мой первый разряд. С тех пор я болею за биатлонистов так же, как и за лыжников.

Морское многоборье

Не знаю, как появился многоборье в лыжной секции. Что было первично, то ли, что лыжники и раньше бегали кроссы, гребли на ялах и ходили под парусом или сначала Гуричи выбрали это многоборье для летних тренировок, и поэтому появились ялы. Но, если кроссы и гребля были обязательными для всех лыжников, то тренировки по плаванию и стрельбе были только у членов сборной команды по морскому многоборью – человек 10, не более. Лидером команды в наше время был Лексеич (Вася Ларионов). Он даже выполнил норматив кандидата в мастера спорта!

Стрельба мне вполне хорошо удавалась, я даже храню одну свою мишень.

А вот плаванье на 800 метров, давалось с большим трудом.

Помню, как на каких-то официальных соревнованиях в первых четырёх видах мы выступили командой успешно. В последнем виде - плавании было несколько заплывов. В первых заплывах наши ребята выступили тоже не плохо, и в последнем заплыве, где были мы с Саней Башмаковым, надо было хотя бы не сойти с дистанции, чтобы очков хватило быть в призах. Стартовали мы довольно бодро и на первых 50 метрах мало отстали от основной группы. Но, впереди было в 15 раз больше!! Вскоре пришлось перейти с кроля на брасс, потом перемежать кроль и плавание на спине и опять брасс. На соседней дорожке извиваясь ужом передвигался Саня. В запасе оставалось еще только плавание по собачьи. Все дорожки кроме наших двух уже были давным-давно пусты, а мы все еще пытались двигаться к финишу. Наконец это случилось, и мы командой оказались на пьедестале. Было не стыдно. 

Зато через несколько лет, когда я был в аспирантуре и мы с командой уже следующего поколения ездили на первенство Поволжья по гребле на ялах в Астрахани, мы выполнили норму 1 разряда по гребле и это был мой третий по счету первый разряд.

Марафоны

Два раза я бегал марафоны. Первый раз из Чардыма в Саратов в 1971 году. После лагерной смены мы бежали вчетвером по асфальтовой кромке трассы. Лэри, Серега Попов, Сява и я. Бежали трудно, до этого по асфальту мы никогда не бегали такие длинные дистанции, да и шараханье от пролетающих мимо машин только сбивало с ритма. Бежали 3 часа 20 минут и даже вписались в какие-то марафонские разрядные нормативы.

Второй раз марафон был в обратном направлении из Саратова в Чардым в 1988 году. Он был приурочен к юбилею секции и еще какому-то всесоюзному событию. Организация уже была совсем другая. Нас сопровождал автобус и можно было меняться с другими участниками, то бежать, то ехать. Это было очень кстати, мы уже ехали на юбилей с десятилетней дочкой Надей. 

Наша свадьба

Традиция лыжных свадеб была уже крепка ко дню 11 сентября 1974 года, дню нашей с Ириной свадьбы. Всю подготовку взяли на себя наши друзья – лыжники. Выкупать и забирать невесту надо было на лыжной базе, и уже оттуда мы поехали в ленинский ЗАГС (потом и наши дочки - Надя и Аня, регистрировались в этом загсе). Свидетели Наташа Угарова и Толя Ларионов уверенно подтвердили депутату райсовета с красной лентой через плечо, искренность и добросовестность наших намерений жить в браке, мы обменялись кольцами и поцеловавшись поехали прокатится по мосту в Энгельс.

Иринин дядя, Александр Михайлович, который был за рулем своей «копейки», остановился на мосту по середине Волги (это было строго запрещено) и поднял капот, изображая срочный ремонт, а мы смогли постоять над Волгой.

Когда мы подъезжали к Фабрике-кухне, красивому желтому зданию с белыми колонами вдоль полукруглого крыльца, нас встречали и приветствовали все гости – родственники, лыжники, больше ста человек, и Иринины однокурсники.

Тут, на пути в круглый колонный зал на втором этаже, начались мои испытания. С невестой на руках надо было отгадывать загадки.

Самое сложное началось потом – с завязанными глазами надо было в ряду девушек угадать руку (или коленку??) супруги. Я очень волновался, но друзья, как всегда, пришли на помощь и не стали слишком усердствовать в завязывании глаз.

Последним испытанием было ОБЯЗАТЕЛЬСТВО, которое я подписал не задумываясь.

Правда, сейчас вижу, что выполняю его не полностью. Два раза в месяц в театр жену не вожу. А если точнее, то это Ирина водит меня в театры всю жизнь.

Наконец мы сели за столы, расставленные по кругу в круглом зале с колоннами. Были тосты и номера самодеятельности, общие танцы и подарки.

Александр Гурьевич по традиции написал нам замечательное стихотворение. Приведу только почти шекспировскую первую строфу.

Лыжники подарили нам польскую оранжевую трехместную платку, большую редкость по тем временам. С этой палаткой мы ходили в походы больше 20 лет, пока солнце, дожди и ветры не состарили её до полной ветхости.

Кульминацией вечера был подарок Ирининых сокурсников - вальс при свечах. Все гости стали в круг с зажженными свечами, и мы кружились и кружились в венском вальсе.

Стих, который я написал к 45-летию свадьбы, заканчивается так:

А еще после свадьбы осталось огромное количество роз, из лепестков которых мы сварили варенье и до сих пор в день свадьбы берем по крошке на самом кончике кофейной ложечки и угощаем детей, если они в этот день рядом с нами. Такая вот эстафета.

А начиналось все так:

Помню короткий разговор с Константином Гурьевичем. Он пригласил меня домой и посоветовал быть повнимательней с Ириной, у неё трудное время. Мы еще не встречались тогда, и я воспринял это просто как совет вести себя как старший товарищ.

Гурич же, видимо, предвосхищал, подталкивал события и подсказывал, как действовать. Он всегда был очень наблюдателен и внимателен ко всем тонким нюансам отношений.

Спасибо лорду Рэлею

Летним вечером в Чардыме, на закате, мы идём с Ириной вдоль протоки по тропинке от университетского лагеря к медикам, прямо навстречу огромному красному солнцу, стекающему к горизонту. Первый раз пригласил девушку погулять. Опыта никакого. Понимаю, что обсуждать повестку дня предстоящего заседания бюро секции будет глупо (Ирина была ответственной за агитационный сектор). И тут на ум приходит замечательная на мой взгляд романтическая идея!

Знаешь ли ты почему небо такое голубое, а солнце такое красное на закате, спрашиваю я и слышу спасительное - нет! Не зря я недавно сдавал экзамен по оптике и бодро рассказал теорию рассеяние Рэлея и о влиянии пыли на искажение цвета. Солнце ушло за горизонт как раз в тот момент, когда, сделав круг, мы уже вернулись в лагерь.

Мне повезло, не любая девушка стала бы выслушивать оптические теории, но я сделал правильный выбор. Вся наша последующая жизнь подтвердила это!

Горячие электроны

Когда я писал курсовую работу по физике электронов в сильных электрических полях, мне очень нужна была недавно вышедшая в Вильнюсе книга Денис В., Пожела Ю., «Горячие электроны».

Так получилось, что я заболел и пойти в библиотеку не мог. Время подпирало, и Ирина пошла в библиотеку, чтобы взять книгу. Выносить из зала единственный экземпляр этой книги не дали, но после длительных разговоров, кто-то из библиотекарей подсказал, что ксерокопия этой книги есть у Ректора Университета, Владимира Николаевича Шевчика. Владимир Николаевич был не только ректор, но и член обкома и райкома КПСС, член городского Совета депутатов трудящихся – человеком очень занятый, строго нрава и тяжелый в общении. Но, Ирина отважно записалась на личный прием и убедила его, что эта книга гораздо нужнее мне, а ему всё равно её читать некогда. Это был сильный аргумент. Меня и моих родителей, знавших Шевчика, этот подвиг совершенно потряс.

Спорт после секции

В секции мы много рассуждали и думали о будущей работе, проводили встречи с выпускниками, писали дипломы о навыках, которые обязательно пригодятся. Но, я не помню, чтобы говорили о спорте после выпуска. Странно, но, может считали, что это получится само собой?

У нас с Ириной, действительно, получилось, хотя из лыжных гонок на все годы осталась только гонка Гуричей. Зато, все что мы получили от занятий лыжным спортом мы активно использовали в других видах спорта. Бегали соревнования по спортивному ориентированию и даже выполнили 1й разряд по зимнему ориентированию на лыжах.

Ездили в альплагеря, занимались горными лыжами, сейчас занимаемся велосипедом и скандинавской ходьбой, прошли уже больше 20 походов на байдарках и на Кавказе с детьми и внуками, вместе зашли в 2006 году на Западную вершину Эльбруса (5642 м.), а мне повезло взойти еще в 1985 на Восточную вершину Эльбруса (5621 м.), в 2008 году на высшую точку западного и южного полушарий Аконкагуа (6962) в Аргентине, в 2011 – 2013 годы на пятитысячники Калапатар (5555) , Гокио-Ри (5357), пройти трекинги к Айленд пик и базовому лагерю Эвереста в Непале.

Как я стал председателем бюро лыжной секции на целых 6 лет

На первом курсе меня мало занимал вопрос, каким это чудесным образом происходят все замечательные дела, в которых я с удовольствием участвовал. С тренировками понятно – это тренеры. А как все остальное – помощь старшекурсников, праздники, конференции по технике, зимние сборы, подготовка инвентаря, баскетбольные игры, походы на ялах и многое другое? 

В начале зимы 69 года пригласили меня на разговор пятикурсники Володя Юдин и Валёк Огаренко, только что передавший дела новому председателю бюро Юрчику (Юре Даниленко) - мы присматривались к тебе и видим, что ты активно участвуешь во всех делах. Готовься, через год, в начале 3 курса, мы будем рекомендовать тебя на выборах председателя бюро, а пока все смотри и спрашивай.

Авторитет стариков был в секции очень высок. А я к этому времени уже настолько был поглощен жизнью в секции, что самоуверенно и даже нахально, согласился.

Все получилось, как Володя и Валек говорили. Через год, 26 октября 1970 года на общем собрании лыжной секции в большой аудитории 6 корпуса я уже тщательно конспектировал отчетный доклад Юрчика и ждал выборов.

Этот блокнот у меня сохранился. На первой странице была цитата из Ленина (не зря же мы научный коммунизм изучали) «Проверять людей и проверять фактическое исполнение дела – в этом, и только этом гвоздь все работы».

Сразу после выборов бюро из 7 человек

• Галя Дюдяева – секретарь
• Саша Башмаков – хозяйственный сектор
• Наташа Угарова – культмассовый сектор
• Ирина Юрковская – агитационный сектор
• Коля Шувалов – сектор общественных кадров
• Толя Трифонов – учебно-спортивный сектор
• Володя Видро - председатель

Мы взялись за составление планов на год. Тогда и стало ясно, как все работает.

Запланировали чуть ли не по десятку мероприятий ежемесячно. Вот, например –

Тут я понял, что ленинский «гвоздь всей работы» мне нравится гораздо меньше, чем придумывание новых дел. Благо, что при таком составе бюро, казалось, что особо никого контролировать было не надо. А с активом ребята готовы были сами. В каждом секторе был свой актив из лыжников, которые хотели участвовать в делах. Список Актива из моего председательского блокнота 70 года:

Чем ближе было мероприятие, тем больше людей подключалось к работе.

Хотя, не всегда было так просто. В моем председательском блокноте не мало и таких записей - «..слабо идет работа с первокурсниками, надо поговорить со старостами групп» и «моя задача – контролировать …..»

В секции была очень старая традиция провожать выпускников номером самодеятельности на праздничный вечер 1 мая.

В 1970 году был сильный выпуск. Зина Юрьева, Володя Юдин, Лукич (Володя Лукьянов), Валек (Валентин Огаренко), Амазонка (Людмила Самохвалова). Мы начали готовиться заранее, сразу после февральских сборов.

И тут мне пришло в голову сделать защиту дипломных работ по специальности «Человек умеющий жить в коллективе и работать с людьми». Всем эта идея сразу понравилась.

Предупрежденные выпускники начали писать дипломные работы. На защитах задавали много вопросов. Получилось хорошо и традиция прижилась.

Жаль, тогда не пришло в голову собирать дипломные работы в архив, я даже свой диплом не могу найти. Но в 2013 году я, разбирая дома чемодан с документами, вдруг обнаружил рукописную дипломную работу Володи Юдина и на 60 летнем юбилее вручил ему!

Цитата из Володиного Дипломного проекта - «… Первое время, чуть ли не год, человек, попавший в такую буйную, разнообразную обстановку, как внутри нашей секции, в тихом восхищении молчит обычно, делает всё так, как делают его новые авторитеты, почти его ровесники. Никто его насильно никуда не тащит, никто не «воспитывает». Он уши и поразвесит. Тут то он и попался. Первые же его проявления как индивидуальности заявляют об этом. И совсем не скоро он сможет понять, что все это сделано Гуричем.

Например, такое положение с работой как у нас не частое явление. Сплошное удовольствие распределять задания утром на стройке и не меньшее удовольствие получать их. Очень здорово – взаимное доверие в таком деле.

Особенность эта воспитана абсолютной искренностью Гурича, его всегдашней разумностью, расчетливостью и умением признавать авторитеты среди тех, кого он сам воспитывает…»

Про меня, думаю, что и про все наше поколение – все написано очень точно!

У меня уже был опыт комсорга класса в школе и комсорга группы на физфаке, я мог сравнивать реакцию на общественную работу у комсомольцев и у лыжников, которых «никто насильно никуда не тащит, никто не «воспитывает».

Вот пример. Мы с одноклассницей и подругой Мариной Прихожевой не сговариваясь пришли в лыжную секцию и оба активно погрузились в её жизнь. Маринка с удовольствием готовила и проводила мероприятия культмассового сектора, хотя в школе на каждом комсомольском собрании, которые я проводил на полном серьёзе, она доводила меня до белого каления - назло грызла печенье и шуршала бумажными пачками, и никаких комсомольских поручений не выполняла!

А всё отличие было в том, что лыжники были вольным сообществом. Я не могу припомнить случая, когда бы я как председатель указывал бы кому-нибудь что-то сделать. Мы всегда обсуждали планы, что и как будет делаться, когда будет сделано и, конечно, проблемы по ходу работы. Этого было достаточно.

Иерархия – председатель, бюро, актив была нужна нам только для того, чтобы понимать масштаб ответственности, которую ты добровольно берёшь на себя. И еще, это была иерархия требований, которые предъявлял к нам Константин Гурьевич.

При всей широте нашего самоуправления, конечно, он был Высоким Авторитетом и камертоном в наших делах.

В Университете нас, лыжников, всегда упрекали в замкнутости и даже называли сектой. Мы, действительно мало участвовали в комсомольских мероприятиях потому, что всегда были заняты своими. Однажды мы договорились с секретарем комсомольской организации СГУ Сергеем Орловым о встрече членов двух бюро по обмену опытом. Встреча состоялась, но это ничего не изменило в отношениях.

Чего я не смог сделать как председатель бюро – это подготовить вовремя себе замену, как когда-то сделал Валек Огаренко, и передал председательство только через шесть лет в 1977 году Володе Ноделю. Я работал всё это время с удовольствием и при поддержке Гурича, но в аспирантские годы я мог уже меньше отдавать времени секции, и в целом, это было неправильно.

ХХ летний Юбилей

В нашем выпускном, 1973 году, наступал и XX летний Юбилей секции. Было решено и выпускной вечер провести на Юбилее в Чардыме.

Весь год мы серьёзно, но и весело готовились. Для меня это было первое такое большое и разностороннее мероприятие с важными гостями. Потом, мне много раз в жизни приходилось работать в сложных составных проектах, проводить научные конференции и выездные школы. Каждый раз я с благодарностью использовал опыт того, выпускного, юбилейного года.

Это сейчас мы собираемся на юбилеи секции все в одинаковом статусе - выпускников секции, а тогда все было иначе. Мы, студенты, готовились к отчету перед стариками, ожидали встречи с мамонтами и это давало ощущение чего-то очень важного.

Вот выдержка из моего сохранившегося отчета перед мамонтами

…. За 5 лет от юбилея до юбилея мы два раза были призерами первенства ВУЗов, а в 1971 году стали чемпионами. В этом году в зачет вошли более 40 человек! Более 10 человек постоянно входят в состав сборной «Буревестника», а Слава Картамышев и Ольга Горяйнова выступали на первых Всероссийских студенческих играх. Три раза за эти годы мы становились чемпионами области по морскому многоборью, а Василий Ларионов стал двукратным чемпионом области в личном зачете.

Сыграли 8 чисто лыжных свадеб.

Появилось несколько новых традиций. Уже 4 года каждый январь в зимнюю сессию наша сборная, 10 парней и 10 девчонок, живет на лыжной базе. Сдаем экзамены, тренируемся 5 раз в неделю. Средний балл на январских сборах выше 4, а километрах, набеганный на тренировках в этот месяц около 500 километров.

Еще одна новая традиция - это дальние пробеги. Первым дистанцию 42 километра Саратов-Чардым пробежал Юра Даниленко в 1971 году. Теперь уже более 20 лыжников пробежали эту дистанцию. Самый дальний пробег Саратов –Вольск-Чардым совершили Игорь Нефедов, Вася Ларионов, Володя Нодель. Двадцатилетнему юбилею был посвящен пробег Саратов – Чардым 26 июня. На день раньше состоялась крейсерская гонка на ялах. По-другому теперь проходит и выпускной вечер. Выпускники теперь защищают дипломные работы и получают лыжные дипломы.

Защищал дипломы и наш курс, но благодаря Юбилею, перед комиссией мамонтов.

Для меня это стало главным событием юбилея.

Борис Фомель, выпускник 1958 г., сказал «мы думали, что все уже придумали, а до этого не додумались!». Лучшей похвалы было не получить.

После защиты мы всем курсом –Саша Башмаков, Володя Вилков, Оля Болмосова, Володя Видро, Лера Гусятникова, Слава Картамышев, Таня Клусова, Роза Кужамбетова, Толя Ларионов, Люда Перова, Сергей Попов, Костя Смятский, Наташа Угарова, Надя Чаленко Коля Шувалов, Боря Ананьев, спели песню из фильма Белорусский вокзал.

Слова «.. а значит нам нужна одна победа, одна на всех..» звучали для нас в тот момент совершенно буквально.

Друзья секции

Важной частью работы секретарского сектора были пригласительные открытки на наши праздники и юбилеи Друзьям секции. Им всегда предлагали выступить на торжественных линейках в лагере или поднять тост за праздничным столом. Этой возможностью они пользовались редко, но, главным было то, что мы их приглашали. Это был важный ритуал и при подготовке мероприятия обязательно был ответственный за приглашение.

Друзья секции - взрослые и уважаемые люди, которые, я так думаю, активно помогали Константину Гурьевичу в самые первые годы становления секции и родственники Гуричей: Нина Тимофеевна, жена Константина Гурьевича, и их сын Саша; Наталья Федоровна, жена Александра Гурьевича, и их дочь Галя. Младшие сыновья Гуричей - Костя и Володя, хоть и учились не в СГУ, были нашими лыжниками. 

Нина Тимофеевна была женщина строгая и если и дружила, то со стариками – мамонтами, а не с нами.

Мы довольно часто приходили поговорить большой толпой к Константину Гурьевичу домой, в их маленькую квартирку в хрущевке на углу улиц Рахова и 20 лет ВЛКСМ. Нина Тимофеевна обычно молча встречала нас и уходила на кухню. Это и не удивительно, мы нещадно отнимали у неё внимание и время мужа. Он отдавал лыжному сообществу все своё время и все силы.

Наталья Федоровна была всегда улыбчивой и приветливой. Они жили в частном доме на 1й Дачной, и Александр Гурьевич был гораздо более домовитым, да и мы отнимали меньше его внимания у жены.

На пятидесятилетие мы сочинили ему песню на мотив популярной тогда песенки «У Пегги был веселый гусь» и весело распевали куплеты:

И Наталья Федоровна разделяла гостеприимство.

Киселев Вячеслав Яковлевич, в недалеком прошлом зав, кафедрой физвоспитания. Гурич с удовольствием рассказывал, как они вместе ездили с Киселевым выбирать место для спортивного лагеря на Волге.

Зайцев Петр Михайлович, работал в СГУ, кажется, на складе. Клеить лыжи для сборных команд доверяли только ему, хотя я был совершенно уверен, что Гуричи знают и умеют в лыжах всё сами.

Борис Леванович Петров был заведующим кино- и фотолаборатории СГУ и известным фотографом в Саратове. Он снимал многие из лыжных мероприятий. Вот только где его архив уже неизвестно.

Александр Николаевич Троепольский - начальник Саратовского Морского клуба, военный интеллигент со строевой выправкой. Он помогал нам организовывать тренировки и соревнования на ялах.

Александр Григорьевич Роках, доцент, а потом и профессор кафедры физики твердого тела. В студенчестве он был гимнастом и принимал участие в организации спортлагеря.

Странно, я учился на этой кафедре, но так ни разу и не поговорил с Александром Григорьевичем о его знакомстве с Константином Гурьевичем. Все надо делать вовремя.

Конечно, приглашение друзей секции было проявлением уважения к конкретным людям, но и еще одна традиция лыжников – знать историю и уважать старшие поколения.

Немного рассуждений о Гуричах и управлении секцией

В 1973 году, когда был выпуск нашего курса, Константину Гурьевичу было 54 года, а Александру Гурьевичу - 47 лет.

Сейчас, в 2021 году, я уже гораздо старше Константина и Александра Гурьевичей, наших тренеров, какими они были в мои студенческие годы.

С высоты своего возраста, из глубины уже более чем 50-ти летнего управленческого опыта (включая годы председательства в лыжной секции) я могу лучше и точнее оценить, что это было за явление – лыжная секция СГУ в первой половине семидесятых годов. Я сужу, в первую очередь, именно об этом периоде, хорошо понимая, что многое менялось со временем.

У любой организации, сообщества и человека есть свой жизненный цикл - начало, кульминация и конец, кроме тех редких случаев, когда находятся внутренние силы вовремя начать новый цикл.

Мы были не просто секция, то есть часть СГУ занимающаяся лыжным спортом, мы были сообществом студентов, выпускников и тренеров, которое росло и развивалось вместе с его участниками.

Потеряв в начале 90х годов своего основателя, а затем и приток новых студентов, физически оторвавшись от Alma Mater, мы стали сообществом только выпускников, которое несёт в себе память о прошлом – о ценности для нас нашего, юного, сообщества.

Ценностью нашего сообщества была сама студенческо-лыжная неповторимая жизнь, которой мы жили, часто, даже, не отвлекаясь на другие её стороны.

Константин Гурьевич был лидером нашего сообщества очень высокого уровня. Он управлял нами не приказами, а моральными установками - принципами, наставничеством, личным примером и традициями предшественников. И это высочайший класс управленческого искусства, совершенно недоступный большинству руководителей в сегодняшнем бизнесе и тем более гос.управлении.

В студенческие годы я не задумывался о цели и сочетании четырех главных принципов, на которых Константин Гурьевич строил жизнь нашего сообщества.

• Главное единство рядов.
• Каждый может стать премьер-министром.
• Уча других учишься сам.
• Первое учеба, второе спорт.

Не хватало опыта, знаний, да и не было потребности думать об этом, ведь жизнь была прекрасна и без этих размышлений.

Но позже, сошлись знания, опыт и желание понять и оценить, как же это работало. Увидеть глубинные, даже философские, основы жизни нашего сообщества. Сообщества, зародившегося в непростое советское время - идеологизированное, тоталитарное и закрытое от внешнего мира.

Теперь я вижу эти основы так:

• У нас не было Главной Цели, обращенной к внешнему миру, которая нас бы объединяла – мы прямо не участвовали в строительстве коммунизма, не стремились к достижению каких-то показателей, не думали присоединять другие сообщества, не претендовали на чьи-то ресурсы, не предполагали нести наши идеи другим людям. Но у нас была Главная и общая Ценность - образ жизни, в который мы сначала погружались, потом начинали разделять, а затем поддерживать и развивать.
• Коллективистское стремление к единству (единообразию) рядов уравновешивалось верой в возможности достижения вершин каждым по отдельности, а значит признанием ценности каждой индивидуальности
• Иерархия, необходимая для поддержания единства, нивелировалась необходимостью и желанием учится (расти) уча (выращивая) других
• Приоритет обучения в университете над спортом направлял мысли и усилия каждого на своё будущее во вне сегодняшних сомкнутых и замкнутых внутри себя рядов

Так сочетание четырех принципов выстраивало развитие сообщества не на основе достижении, когда-то и кем-то поставленной цели, а на основе равновесия - баланса ценностей:

Единства − Разнообразия; Иерархии − Равноправия; Внутреннего − Внешнего.

В периоды, когда баланс удавалось достигать, сообщество было гармонично стабильно. Когда баланс нарушался возникали конфликты.

Не уверен, что сам Гурич рассуждал таким образом. Думаю, что он интуитивно выстраивал работу, сочетая советский опыт и человеческие ценности.

Это теория. На практике лыжное сообщество, как и всякий живой организм, тоже было полно реальными противоречиями, которые мы хорошо ощущали. Постоянный поиск точки равновесия был способом управления жизнью нашего не формального, а истинно добровольного сообщества.

Константин Гурьевич замечательно владел этим искусством.

Наше постоянно изменяющееся сообщество было очень многогранным. Я представляю себе это как многогранник, у каждой грани которого есть противоположная ей грань.

• мы были спортивной секцией и домом культуры
• среди нас были спортсмены и физкультурники
• у нас была иерархия и не было привилегий
• мы были едиными и очень разными
• у нас было самоуправление и воля тренера
• мы были замкнуты в себе и открыты новым людям
• нами двигала личная инициатива и ограничивали идейные рамки

Думаю, Гурич создавал или поддерживал создание этих противоречивые граней, ведь равновесия (баланса) без противоположностей не бывает.

Гурич и сам был противоречив. Поразительно, как он совмещал в реальной жизни студенческое самоуправление с твердостью и авторитарностью своих коллективистских убеждений. Не знаю, читал ли Гурич первоисточник - Евангелие от Матфея, но революционные песни и идеи, точно знал, и не раз повторял «Кто не с нами – тот против нас». Он всеми силами, от бесед до отторжения, охранял, образ жизни, созданного им сообщество от возможности размывания его целостности, но при этом уважал и ценил нас всех, очень, очень разных.

Как это разнообразие превращалось в многогранное равновесие?

У Константина Гурьевича было три верных средства, первое - задушевные разговоры с каждым, кому было трудно или слишком легко, второе - превращение инициатив в традиции и третье – доверие к нам.

Традиции и принципы создавали направляющие – рельсы, по которым мчалась наша жизнь; задушевные разговоры давали топливо для этого движения; доверие открывало окно возможностей для самоуправления и управления собой.

Мы сами планировали традиционные мероприятия, наполняли их содержанием, придумывали новые, решали кто и что будет делать, спрашивали друг с друга, спорили и радовались. Так мы, не задумываясь об этом, находили единственно верную на тот момент позицию – точку равновесия сообщества.

С каждым новым набором первокурсников сообщество изменялось, то приближалось к одним граням и отходило от других, то вновь возвращалось к прежним позициям.

Когда-то было больше спорта, а когда-то меньше; активность бюро секции могла упасть, и воля тренера могла возобладать; могло прийти много или мало первокурсников; личная инициатива могла выйти за рамки ограничений или даже не приблизится к ним.

Во времена нашего поколения, выпускников начала 70х годов, этот уже выверенный механизм действовал очень эффективно.

К счастью для нас это было время физической и душевной зрелости Гуричей, застоя в стране и смягчения режима, больших наборов и активных первокурсников.

Но, и до нас, и после нас, бывало так и бывало иначе, но сообщество жило, находя новые точки равновесия.

Жаль, но в этом соперничестве коллективизма и, выходящего за рамки сообщества индивидуализм, бывало, что интересные личности уходили из секции, кто с лёгкой душой, а кто и обиженным.

Было еще две противоречивых грани нашего сообщества – два брата тренера, Константин и Александр Гурьевичи.

Младший, Александр, был фронтовиком, награжденным двумя медалями «За отвагу», работал пожарником, признавал достойным и главным занятием только спорт, был строг, писал длинные стихи на все наши праздники и, особенно, свадьбы и терпел наши неспортивные занятия.

Старший, Константин, тоже фронтовик, закончил автомеханический факультет Политехнического института, работал старшим преподавателем на кафедре физвоспитания, был прирожденным Учителем (мне он всегда представлялся в одном ряду с велики педагогами) и созидателем; спорт для него был одним из средств воспитания личности.

Братья умели плодотворно работать вместе, особенно первые лет 20, делить ответственность и добиваться результатов, хотя много спорили и не всегда соглашались друг с другом.

Они не могли быть полностью уравновешены по определению. Александр представлял одну сторону противоречия, а Константин не просто представлял какую-то другую сторону, но видел свой долг в согласовании всех сторон нашей жизни.

Два брата нередко конфликтовали и чем старше становились, тем чаще. К сожалению, это был изматывающий конфликт, сильно повлиявший на сообщество в последние годы их совместной работы. Надо отдать должное им обоим. Мы никогда не были вовлечены в их споры и конфликты, хотя и знали о них.

Увы, так получилось, что с уходом Константина Гурьевича не нашлось преемника - такого же самоотверженного и искусного мастера управления коллективной жизнью.

Активная жизнь секции завершилась, но сталось живое сообщество, теперь уже только выпускников, и память, которая нас греет.

Другу далекой юности

(Осень 2020)