Светлана Протасова (Коннова)

Удивительная штука память, много что вспоминается из нашей лыжной юности, воспоминания переплетаются, обрастают подробностями, в которых начинаешь сомневаться. Но, тем не менее,

Мой первый пробег

Наш первый курс в секции пришелся на 1973-1974 учебный год, а это сразу после 20-летнего Юбилея секции, и по осени на всех тренировках мы слышали рассказы как ТАМ было прекрасно, интересно, как каждый что-то важное сделал для Юбилея!!!! А главное, мы понимали, что следующий Юбилей будет нашей заботой, мы будем выпускниками и должны так сказать соответствовать. Запомнился первый марафонский пробег. Я решила, что должна попробовать себя в нашем марафоне, и после первого курса побежать из Чардыма в Саратов. Сейчас думаю, что рановато ввязалась, тем более, что с середины июня до конца июля нормальных тренировок не было - проходила практику полтора месяца в селе Невежкино Лысогорского района. Но решено, так решено. Собралась компания для пробега: трое девчонок –Оля Фартукова, Наташа Новокрещенова (теперь Ларионова) и я. Обе для меня были старшекурсницами, хотя для Наташи - это тоже был первый пробег, но я была уверена, что «кормить» будут меня… Нас Гурич привез из лагеря на чардымский берег пораньше – «по холодку», а большую группу ребят, среди которых были и трое моих однокурсников, помню среди них были Гена Чистяков, Валера Куликов (потом ушел из секции) и, если не ошибаюсь, Витя Серебренников. Они выбежали попозже, и по плану должны были нас догнать у Саратова и затем немного отдохнуть и перекусить дома у Ольги Фартуковой, а потом поехать в затон встретить всех, кто идет в Саратов на ялах и везет наши рюкзаки. Оля была опытной, проверила мою обувь, и сформулировала нашу цель - держать темп, чтобы ребята не догнали нас раньше времени, и им бы не пришлось ждать нас на финише на солнцепёке. Сейчас не помню за какое время мы пробегали километр от метки до метки, но, если видели, что не укладываемся в выбранное время - немного прибавляли темп. Это было самое тяжелое, по крайней мере для меня, немного ускоряться в конце км. В других пробегах, в которых я участвовала позже, мы не сильно переживали за время и много болтали, как на обычных не скоростных тренировках, и дорога давалась полегче. Нам с Натальей было непросто, но с одним перекуром мы задачу решили, прибежали в Саратов практически вместе с ребятами, которые нас догнали, когда уже Вольский тракт был в прямой видимости. Помню, что сложно было перейти на ходьбу после длительного бега, но удовольствие от нормально сделанной работы вполне компенсировало боль «во всем скелете». Я, как все «марафонцы», чувствовала себя героем! Когда мы приехали в затон и влились в толпу прибывших на ялах, нам обрадовались, поздравляли, расспрашивали. Им тоже было непросто, мозоли на руках, и не только ))). Не знаю, может быть это было и не так, но тогда я была уверена, что пробег сыграл свою положительную роль в том, что меня на втором курсе взяли на январские сборы, хотя на лыжах у меня получалось хуже, чем на ногах.

Про спуск с горы на «Молодежном проезде»

Ездить за продуктами на больших санях было одним из удовольствий проживания на «Январских сборах». Делали это по очереди человека по 4-5 человек. К саням привязывали бидоны и кастрюли, привозили и разливное молоко во фляге, и кости на суп, и рыбу на второе, и хлеб и прочее. Ближе всего было ехать туда через спуск по «Молодежному проезду», а обратно - уже через 4 дачную. Нам «старики» конечно не рекомендовали спускаться на этих снаряженных санках с горы, но это правило, обычно, нарушалось. На удивление, взрослый и серьезный (в то время аспирант физфака, в очках и с портфелем), проживавший также на сборах Игорь Нефедов как-то раз ввязался с нами в эту авантюру. Из ребят обычно мы ездили с Леней Сазоновым, Витей Гусятниковым, Славой Матрениным, из девчонок с Таней Дороховой, Мариной Павловой, Ириной Юдановой. Всех сейчас не вспомню. Мы через лес вышли на вершину Молодежной горы, все погрузились как могли на санки, я, по неопытности, села впереди фляги для молока, Игорь на флягу, и каждый нашел себе место. Мы понеслись с горы, санки сбросили нас на первой же кочке и, весело гремя бидонами поехали вниз. Все по инерции кто как катились с горы, я на пузе оказалась в лидерах, свезла с собой лавину снега из-за большой массы, так как Игорь с фляги соскользнул мне на спину и съехал, сидя на мне вместе с портфелем. Я вспахала снег носом, у Игоря залепило очки. Ребята догоняли санки и катались со смеху, глядя на эту картину, а Игорь, очищая от снега очки, продолжал сидеть у меня на спине и ворчать: «Вы все дураки!». Потом отряхнулся и гордо пошел к трамвайной остановке. Эту историю вспоминали на сборах, дополняя смешными подробностями. От Володи Ноделя, как ответственного за сборы, всем здорово досталось, так как предстояли соревнования, можно было травмироваться. Правда меня Нодель не ругал, мне и так досталось, что с меня взять))).

Про хулиганство

После лагеря, я имею ввиду в сентябре, мы несколько лет, вместо колхоза работали на острове – строили домики на сваях для студентов, застекленную столовую с бетонным полом, вернее достраивали то, что не построили летом. И в это время жили уже не в палатках, а в домиках, в которых летом проживали преподаватели. Там с нами случались различные веселые истории, о которых хочется вспомнить.

Начнем со столовой, мы там в сентябре готовили сами, но была с нами старшая кладовщица - повар по совместительству, так как народу в том сентябре было много и кроме лыжников. Мы дежурили как-то на кухне с Таней Дороховой (ныне Сазоновой). Вместе с нами дежурили ребята, которые топили плиту соляркой. С вечера в темноте (на складе света не было по определению) нам отсыпали манку для утренней каши, дали сгущенку и прочее, и затемно мы поднялись готовить. Сделали все как положено, долго ждали, когда закипит в огромной кастрюле разбавленная водой сгущенка, тонкой струйкой, помешивая, всыпали манку и уже готовились добавить масло. Но что-то пошло не так…….. Каша имела какой-то странный цвет, запах и стояла колом, вместе с половником, которым мы пытались её размешать. Все по очереди продегустировали и поняли, что вместо манки нам выдали кастрюлю панировочных сухарей... Далее была немая сцена из гоголевского «Ревизора», «говорила» только кладовщица, но здесь это я излагать не решаюсь. Между тем, приближалось время завтрака и что было делать?! Мы были в панике. Чтобы спасти положение кладовщица распорядилась выдать нам дефицитные продукты, сама она начала жарить яичницу на огромной сковороде, а мы в темпе варили какао, кромсали сыр и масло, рассыпали печенья на тарелки, мыли яблоки на десерт. Это был аттракцион невиданной щедрости! Завтрак всех приятно удивил. Посвященные в тайну этого утра предлагали отправить нас на кухню на весь месяц, так как надеялись, что с нашими кулинарными способностями мы сможем еще не раз « раскрутить» кладовщицу на дефицит.

Про краску

Была веселая история у меня на сентябрьской стройке, которая насмешила друзей, и которой я хочу поделиться. Надо сказать, что я в бюро секции была культ-массовым сектором, приняла эстафету от Светы Рабкиной. Ощущала необходимость не давать скучать друзьям по вечерам, несмотря на то, что народ подуставал к ночи после работы и тренировок, особенно трудно было вытащить ребят на танцы или к костру. Но трудности меня и моих подруг не останавливали… Хотелось, чтобы никто не чувствовал себя забытым и не грустил. Мы звали ребят организовать костер сначала обещая повидло, потом угрожали, что «будет хуже», и доставали их, брызгая в открытое окно водой. Первыми не выдержали Сеня Видро и вечно спокойный как сфинкс Володя Соколов, которые выскочили из домика с явным намерением пробить нам банки. Я была с Мариной Павловой и Соней Арслановой, были еще зрители, угроза банок была реальной и под руку на столе в коридоре домика мне попалась настоящая бело-голубая банка из под сгущенки, наполненная на треть, как мне показалось как раз сгущенкой, которой мы с ребятами щедро друг друга мазали, отнимая друг у друга банку… Остановились все, когда поняли, что в банке не сгущенка, что кто-то слил в банку остатки масляной краски… Смеркалось, и мы все отправились на кухню за соляркой, которой долго оттирали краску, процесс сопровождался советами заинтересованных зрителей. Справились успешно, но нужно ли говорить, что с таким запахом в домики нас бы не пустили, и мы ночью уже пошли отмываться с мылом и мочалками в Волгу. Температура воздуха была уже не выше 11 градусов, Волга градусов 17. Стуча зубами оттирались мылом, иногда с песочком и мочалками от соляры и носились по берегу, чтобы хоть как-то согреться. Никто не скучал в этот вечер, эту историю мне припомнили даже в выпускном альбоме…

Про клеща

С Сеней у нас была не одна веселая история, вот например! Как биолог я на сборах в январе, после Вали Осиповой, и в Чардыме в сентябре выполняла функции «врача». И тут дело было в сентябрьском Чардыме, после обеда готовились к баскетболу, все торопились. Тут Сеня Видро таинственно сообщил мне, что в него впился клещ, и он только заметил, когда тот раздулся до размера средней фасоли. Вспомнив все, что я знала на эту тему, я предложила стимулировать клеща убраться восвояси, для чего залить его маслом, чтобы перекрыть ему дыхальца и он вылез бы сам. При этом попытаться аккуратно вытягивать его. На кухне я попросила подсолнечное масло, но там умные люди сказали, что керосин для этого тоже хорош, еще можно подогреть ему брюшко, и он тоже вытащит голову из кожи. Сеня стеснялся, так как клещ впился в бедро спереди, так скажем - чуть ниже линии плавок. Он сам щедро залил клеща сначала керосином и мы ждали, когда углеводород сделает свое дело, подтянулись ребята, которые ждали Сеню на игру. Клещ не сдавался, а Сеня жаловался на жжение от керосина. Керосин стерли, как получилось, и залили клеща маслом, зрители давали советы, пока я тянула клеща пинцетом. Тут один из тех, кто подошел попозже сказал, ну что вы тянете, подпалите брюхо клещу, и потянулся к Сениным плавкам, уже пропитанным керосином и маслом, со спичкой. Сеня заорал, а я задула спичку не отпуская пинцет от клеща. Тут клещ и вышел, не поручусь, что полностью, Сеня больше не разрешил лицезреть свои раны…но, кажется, проникся благодарностью, как он выразился, за то, что я остановила членовредительство…в прямом и переносном смысле.

История с комсомольской путевкой в деревенскую школу и мысли о том, что неисповедимы пути, которые ведут лыжника к лыжнику, и это всегда во благо

Я перешла на 5 курс, и по учебному плану должна была в Саратовской школе провести по 4 урока химии и биологии и какое-то внеклассное мероприятие. Но, как оказалось, у нашего деканата на меня и еще 3 человек, были иные планы. Меня пригласили в отдел образования Кировского района и сказали, что в совхозе «Ударник» (120 км от Саратова) нет учителя биологии и химии в средней школе, совсем, и меня по Комсомольской путевке направляют до конца ноября туда для того, чтобы закрыть эту вакансию. Мол, какая разница где вам проходить практику, а там вы людей выручите. Не могу сказать, что я была абсолютно против, с одной стороны мне не хотелось уезжать от друзей, с другой - было интересно попробовать себя в этом деле, справлюсь ли, одна, в деревне, новая жизненная задача, учительство. Родители обрадованы не были, как водится, беспокоились за меня, но и для них Комсомольская путевка была аргументом, папа был партийным человеком. Но чиновникам я сказала, что должна посоветоваться с тренером, я мол член сборной по лыжам, что осенние кроссы предстоят. Они улыбнулись и сказали, что завтра надо зайти в деканат и получить сопроводительные документы в школу. В тот же день я зашла к Константину Гуричу после тренировки и рассказала эту историю. Может быть он почувствовал моё настроение, а может быть уже тогда решил использовать воспитательный момент этого события, но сказал, что надо ехать, там по возможности тренироваться, мы обнялись и расстались. Через день я, провожаемая мамой, пришла на посадку на автовокзал, и, удивлению моему не было предела, когда у автобуса меня встретила толпа наших лыжников, среди который было много второкурсников, были и мои однокурсники (Таня Дорохова помню была), возглавляемую Константином Гурьевичем. Наверное, они шли на агитацию на стадион Локомотив, но, по инициативе Гурича, завернули меня проводить. Константин Гульевич произнес слова о том, что по-другому наш лыжник, член бюро секции и т.д. и т.п. не мог поступить, и что он уверен, что я не подведу и оправдаю…. Мама совсем расплакалась, а я под напутственные крики погрузилась в автобус с чувством, что еду как на БАМ или Целину! Надо сказать, эффект был достигнут, в этот момент я начала переживать, что не справлюсь, что получила такой аванс, сам Гурич пришел меня проводить! И меня посещали мысли, которые, я думаю, грели многих лыжников. Мне казалось, что Гурич как-то особенно хорошо, тепло ко мне относится, и я этого не заслуживаю, и я должна его не подвести. Как его хватало на всех нас, чтобы мы так думали, не знаю, но на то он и непостижимый наш Гурич! И, надо сказать, я честно пыталась бегать поначалу за околицей, чем немало удивляла местное население. Но забота Гурича обо мне, как оказалось, на этом не закончилась…

Школа была десятилетняя, и, хотя в параллелях было по одному, редко два класса, но вся биология с 4 по 10 и все химии с 8-10 были мои, получилось на 2 ставки нагрузки, занятия и в первую, и во вторую смены. Кроме того, по выходным я диктовала 10 классу ответы на билеты по химии. Приходилось дважды в день от учительской квартиры, которую я делила с выпускницами нашего университета 2-3- летней давности – физичкой и филологичкой, шагать к школе по осенней распутице, пересекая «наливные» дороги, глубину которых на глаз было определить невозможно. Был случай, что в светло сером пальто свалилась в грязь в полный рост! День учительствовала, а по ночам сидела за книжками – неорганикой Глинки и биологией Вилли, надо же было как-то заинтересовать ребят! Но главная проблема, с которой надо было справляться – это дисциплина. Сумасшедшими и неуправляемыми были, как водится, 6-7 классы, были ребята из неблагополучных семей, приходили на уроки грязные и голодные. А десятиклассники были только на 4 годы моложе меня, но они уже летом работали в поле на комбайнах, и во многом, казалось, больше понимали в жизни, чем я. Иногда смотрели на меня, увы, снисходительно. Каждые 20-30 минут внимания надо было отвоевывать. Но недели через 3 моей работы в класс вошел наш лыжник - Слава Матрёнин, он на год старше и был на биофаке уже аспирантом на кафедре зоологии беспозвоночных. Оказалось, Гурич узнал, что этот совхоз и эта школа - малая родина Славика, и рекомендовал ему съездить домой, узнать как я там устроилась, может помочь в чем-то. Я несказанно обрадовалась, ведь мы были друзьями, не раз жили на всех сборах. На январских он для меня был примером того, как надо готовиться к экзаменам. У него было правило: 50 минут заниматься и 10 мин отдыхать, все по расписанию, и никак иначе. У меня так не получалось никогда! И, как я сразу поняла, Славик был гордостью школы, везде и всегда отличником. Так что он пообщался с педагогами в учительской, посидел у меня на уроке химии, как сейчас помню, тема была про электролитическую диссоциацию, прошелся со мной по поселку, может быть кому-то что-то сказал, не знаю, но этого уже было достаточно, чтобы десятиклассники взяли меня под опеку: провожали по очереди с вечерних занятий, показывая брод в наливных дорогах, рассказывали о своих планах на жизнь, расспрашивали на кого можно в Саратове выучиться, а еще раз в 2 недели подвозили на мопеде к трассе (2,5 км) в субботу вечером и сажали на автобус или попутку до Саратова, а в воскресенье встречали с вечерним автобусом, так как приходилось ездить за продуктами домой, ведь в сельском магазине полки тогда были совсем пустыми. Привозила им шоколадки, а они гордились этим шефством. А папа Славы Матренина вскоре пришел к нам в наше «учительское общежитие» и вставил некоторые побитые стекла, потом смеялся и рассказывал дома, про книгу отзывов на качество приготовленных блюд, которая висела у нас над столом. Готовили мы на кухне по очереди и развлекались с девчонками написанием отзывов на обед – своего рода «Лыжная правда». Так что доброе имя нашего лыжника – Славы Матренина и его семьи сильно помогло мне в этом первом опыте самостоятельной жизни и работы.

Но в связи с этим мне вспомнилась и другая история. Уже после окончания университета, мой однокурсник геолог лыжник Витя Серебренников, который работал начальником геологической партии, что искала воду в Перелюбе методом эхолокации, в надежде на поддержку местного населения и руководства района при обустройстве быта его подчиненных – рабочих геологической партии, упомянул, что дружит со Светой Протасовой. Надо сказать, что я родилась и жила до 6 лет в Перелюбе, когда мои родители работали в течение 10 лет по распределению (папа - главным ветеринарным врачом Перелюбского района, а мама заведующей бактериологической лабораторией). Мы уехали оттуда в 1961 году, а Витя Серебренников был там в 80-х, начале 90-х годов. Удивительно, что люди помнили хорошее о моих родителях и помогли Вите, а он попросил рассказать об этом и поблагодарить моих родителей. Надо сказать, что в 2022 г летом я с дочкой и внучкой съездила на машине в Перелюб и очень удивила семью тем, что безошибочно нашла дорогу от моего дома, расположенного во дворе ветеринарной клиники, до речки Камелик и детского сада. Удивительная штука память!