Андрей Зулкорнеев

Чтобы помнили

Есть у меня предложение к лыжникам. У нас, в лыжной секции СГУ, было большое количество выпусков. И во многих выпусках есть те, кого уже нет в живых. Некоторых из ушедших все помнят, про некоторых много написано. А про некоторых помнят и знают только те, кто был рядом, то есть однокурсники и ближайшие старшие и младшие курсы. А ведь эти ушедшие - это наши. Каждый был личностью, и каждый из них что-то сделал в секции: бегал на лыжах, участвовал в наших вечерах, готовил и писал лыжный диплом, кому-то помогал и ему помогали тоже. Все это наша лыжная история, которую хотелось бы сохранить. Поэтому предложение следующее. Написать про ушедших навсегда из своего курса небольшие воспоминания. Привести некоторые биографические данные. Может быть, рассказать о не лыжных достижениях. Дело в том, что наши ушедшие товарищи о себе уже никогда не расскажут. И рассказать о них надо нам.

Андрей Зулкорнеев. С Андреем я познакомился буквально в первую неделю занятий в лыжной секции. Потом узнал, что он со мной учится на одном (физическом) факультете, на одном (втором) потоке и на том же отделении «Радиофизика и электроника», что и я, но только в группе № 14 (я учился в группе № 12). У него специализация – «Электроника», у меня – «Радиофизика».

Быстро сошлись интересами. Кроме жизни в лыжной секции, мы увлекались любительской радиоэлектроникой, магнитофонными записями, да просто интересно было друг с другом. Часто я таскал к Андрею домой свою простенькую «Ноту» (магнитофонная приставка), чтобы переписать себе «Битлз», «Роллинг стоунз» или «Лид Зепеллин». Так же, как и я, Андрей полностью воспринял лыжную секцию как свой коллектив.

Андрюхе сложнее, чем мне, давалась техника лыжного хода. Я-то занимался лыжами до университета в родном Тольятти в детско-юношеской спортивной школе. Но его упорство привело к тому, что он уже на втором курсе иногда у меня выигрывал.

В 1973, юбилейном году, мы закончили первый курс. Я, к сожалению, не участвовал в праздновании 20-летия нашей лыжной секции в Чардыме, так как в это время участвовал во Всесоюзных парусных соревнованиях на Кубок Черного моря на крейсерской яхте в составе экипажа своего отца. После юбилея в августе 1973 был лагерь - Чардым, в котором Андрей удивил меня знанием истории лыжной секции, её традиций, узнаванием на фотографиях старых лыжников-мамонтов. Многое из этого он узнал, участвуя в юбилейных мероприятиях.

В том Чардыме-73 родилась наша шуточная группа – «Братья Паровозовы», неизменным участником которой был Андрей. Фигуры: «Иван царевич и серый волк», «Дети, убегающие от грозы», «Девятый вал», - под счет: «Делай раз!», «Делай два!», «Делай три!», - наверное, запомнились многим из ближайших к нам курсам лыжников. Еще был у нас на курсе танец «Сиртаки», где Андрей также участвовал. И еще мы, наш курс, исполняли мрачный фокус с протыканием головы Андрея. На самом деле вместо головы была круглая буханка хлеба, или половина кочана капусты.

После Чардыма, в сентябре, у нас в лыжной секции, на нашей лыжной базе, наверное, впервые состоялись Сентябрьские сборы. Дело в том, что шел «третий решающий» год девятой пятилетки (здесь кавычки – это не ирония, а строки из лозунгов того замечательного времени). Саратовская область готовилась дать стране 280 миллионов пудов саратовского хлеба (в конечном итоге было собрано 311,7 млн. пудов), а мы, студенты, практически всех курсов отправлялись на сельскохозяйственные работы, в «колхоз».

Гуричи понимали, что пропущенный для тренировок сентябрь роковым образом скажется на результатах зимой. Константину Гуричу с гигантским трудом, как мы потом узнали, удалось освободить от «колхоза» десять лыжников для работы на внутреннем университетском объекте. Это были ведущие лыжницы: Оля Горяйнова, Нина Ушакова, Валя Осипова, Оля Фартукова (все 4 курс) и наша однокурсница Надя Зайцева. Решая вопрос освобождения «мужиков», Гуричи сделали ставку на молодых, то есть на 2-3 курс. Поэтому оставили Витю Гусятникова, Славу Матренина, Андрея Зулкорнеева, меня - Леонида Сазонова (все 2 курс) и Колю Орлова (3 курс). Начальником сборов вызвался быть Володя Вилков – Боцман. У него был отпуск перед двухгодичной службой в Армии. Свой отпуск он потратил на нас. Молодец!

Эти Сентябрьские сборы очень сдружили наш, тогда 2 курс. Со своей стороны, хочу сказать, что именно с того сентября я стал Университетским Лыжником, готовым отдаваться тренировкам, соревнованиям и делам в лыжной секции в ущерб всему остальному в жизни.

Работали мы на строительстве геофизического домика, рядом с нашей лыжной базой. Андрей был как бы бригадиром на этих работах. Ну и одновременно обеспечивал наш небольшой коллектив музыкой: магнитофон и гитара. Он привез на базу усилитель, колонки, магнитофонные записи. Вся работа на домике у нас шла под музыку. Вечерами, после ужина, мы иногда пели песни под гитару Андрея. Супершлягер того времени про надежду – «Светит незнакомая звезда» - я впервые услышал в его исполнении.

Николай Михайлович Зайцев (Дядя Коля) научил Андрея и меня с помощью сапожного шила ремонтировать и зашивать кожаные лыжные ботинки. Было очень интересно (как сейчас говорят – «прикольно»). На ботинке получался шов, как будто прошит швейной машинкой, а ведь даже иголка не использовалась при этом шитье. Впоследствии, в Чардыме, мы с Андрюхой и Колей Орловым часто использовали сапожное шило для ремонта яловских парусов.

Ещё осенью и в начале зимы 1973 года мы с Андреем разработали способ ремонтировать старые лыжные ботинки, если дырочки для штырьков лыжных креплений оказывались разбитыми или совсем проточенными до края ранта. У моего деда с войны остался кусочек толстенной кожи (толщина примерно 5 мм). Из такой кожи делали подошвы для офицерских сапог. Так вот, мы с Андреем из  этой кожи с помощью острого ножа, бритвенного лезвия и надфиля, точно вырезали и подгоняли маленькие пробочки в разбитые отверстия лыжных ботинок. Далее эти пробочки или вставки вклеивались в эти отверстия с помощью эпоксидного клея. На следующий день в ботинках заново сверлились дырочки. При одевании лыж надо было обязательно попасть в эти новые дырки. Андрей требовал от тех, кому он ставил крепления, во время первого одевания лыж сначала закрепить ботинки на лыжах, а только потом надеть ботинок на ногу. На 4 дачной на базе с помощью второй обуви это можно было сделать легко.

На отчетно-перевыборном собрании осенью 1973 года Андрей был избран в бюро секции заведовать хозяйственным сектором, сменив находящегося на этой должности Сашу Башмакова. С этого момента постановка креплений на лыжи девчонкам, организация музыки на наших вечерах, командование лыжным строй отрядом и многое другое было на Андрее. Читая сейчас (сейчас – это ноябрь 2023 г.) сообщения в интернетовской группе лыжной секции про председателей бюро секции, вспомнилось то, что было решено на том же перевыборном собрании. Председателем бюро был переизбран Володя Видро. В том году он окончил СГУ и поступил в аспирантуру. И в связи с этим поступлением и уменьшением времени, которое он мог тратить на лыжную секцию, была введена должность заместителя председателя – первого помощника Володи. Этим замом был избран Валера Мосейчук.

После нашего второго курса, а это был 1974 год, мы работали в Горном на Саратовском канале. Андрей был руководителем нашего стройотряда. Жили в вагончиках, причем из-за нехватки спальных мест один вагончик был смешанный – я и Андрей спали в женском вагончике. Удобства – ближайшие кусты.  Но тем не менее, жили весело, полностью отдавались работе и, кроме того, каждый день либо бегали, либо играли в лесной баскетбол. Запомнилось, как однажды Андрей открывал консервы автомобильной монтировкой, так как другого инструмента под рукой не оказалось.

В Горном стояла военно-строительная часть. Солдаты строители предложили нам сыграть с ними в баскетбол. Мы согласились. Андрей тоже играл в тех матчах. Он вообще неплохо играл в баскетбол. Игры были очень жесткими с частыми фолами со стороны солдат. Судейство было слабым, поэтому нам сильно доставалось. Но тем не менее из двух матчей один мы проиграли, а один выиграли.

После Горного, в конце июля 1974 года, Андрей вместе с Витей Быковым совершили многодневный велопробег. Они доехали до Москвы - более 800 км за четыре дня. Очень значительное событие на тот момент, так как до них подобного в лыжной секции не делал никто. Андрей даже замахивался на следующий год на велопробег до Новосибирска.

В Чардыме-74 Андрей «командовал» музыкой. Радиорубка находилась в правом от столовой домике. В этой же радиорубке, когда Андрей «гонял музыку» на танцплощадку, мы с Надей Кузнецовой (наш курс, но не выпускалась) проявляли пленки и печатали фотографии. Качество фоток было никудышным, но они (фотки) были.

К лету 1975 года Андрей с Гуричем и Володей Ноделем готовили второй Горный. Как и прежний год в Горном мы работали на Саратовском канале. Работали в составе организации, называющейся походно-механизированная (а может быть передвижная механизированная) колонна (ПМК). Центральная контора этой колонны находилась в Балаково. Руководил всей колонной участник войны товарищ по фамилии Ипатий. Начальником участка этой колонны в Горном был отец Володи Ноделя. Именно через него нам были обеспечены рабочие места и в 1974 и в 1975 году.

Большей частью, на том Горном 75 мы рихтовали подкрановые пути на насосных станциях Саратовского канала. Через неделю работы от начальника ПМК поступило предложение (а фактически -  распоряжение) с обещанием хорошей оплаты, что бригада примерно из 10 человек должна поехать в Балаково и работать там на строительстве гаража для техники ПМК. Андрей очень загорелся этой идеей. Сказал, что он едет туда бригадиром и все. Вечером, накануне отъезда, состоялось импровизированное общее собрание. Мнения разделились: Андрей настаивал, что ехать надо ему, Нодель, я и Гусятников утверждали, что в Горном должен остаться Андрей, как первоначальный руководитель, а в Балаково бригадиром ехать или мне или Гусятникову. Тогда Андрей сказал на том собрании интересную фразу: «Я понял, мы сюда приехали не заработать, а поработать». Ударение было сделано на процесс. Именно процесс работы в коллективе, а не заработок, был важнейшей составляющей в наших лыжных стройотрядах. В результате бригадиром в Балаково поехал я. А насчет разделения коллектива – договорились производить смену (ротацию).  

Вероятно, в тот год физические и эмоциональные нагрузки сказались на здоровье Андрея. У него образовалась какая-то болячка и в Чардым-75 он не поехал. Август он провел то ли в Уфе, то ли в Перми, у родственников, проходя амбулаторное лечение. Честно говоря, мы, наш курс, откровенно переживали за Андрея и искренне порадовались, когда он вернулся и опять начал тренироваться.

Наш четвертый курс или сезон 75-76 годов прошел как обычно: осенние кроссы, открытие СГУ, открытие «Буревестника», открытие Города, гонка Сильнейших, Январские и Февральские сборы, «ВУЗы», «Город», «Заря молодежи», «Факультетские». Андрей везде участвовал, но (исключительно мое мнение) как бы немного «сбавил», стал как бы менее активным.

Весной 1976 года наш 4 курс получил от Гурича хорошую встряску. На одном из бюро стал решаться вопрос о выпуске Коли Орлова, который был на курс старше. Коля на пятом курсе,  особенно после женитьбы, практически перестал участвовать в жизни лыжной секции, но выпускаться собирался. На бюро прозвучало предложение не выпускать Орлова. Гурич выступил за это предложение, так как ему было очень обидно, что его крестник – Коля Орлов, в текущем году «забил» на наш коллектив. Большинство нашего курса, включая Андрея Зулкорнеева, были за Колю. Голосование. Мы, 4 курс, и выступали и голосовали за Колю, так как он нам был очень близок. Гурич и более младшие лыжники голосовали против Коли. С перевесом в один голос Коле было отказано в выпуске. Наступила тягостная тишина. Встает Вася Перепелица и заявляет, что если Коля не будет выпускаться, то он тоже откажется от выпуска. Володя Видро, который вел бюро, на момент голосования был кем-то отвлечен, а подошел, когда Вася делал свое заявление. Моментально Володя вник в суть и результаты конфликта.

Вроде, все решено, и мы - наш курс - по моим тогдашним ощущениям сидим, как оплеванные. Встает Володя, просит, так как он не голосовал, добавить его голос в пользу Коли и, как председателю бюро секции, дать ему еще одну десятую голоса за Колю. Все, вздох облегчения: Коля выпускается, обстановка разрядилась. Гурич всех отпускает, но просит наш – предвыпускной - курс остаться.

Остаемся мы (4 курс): Гусятников, Зайцева, Зулкорнеев, Калямина, Лабзин, Матренин, Сазонов, Скиданов, Юданова. Гурич говорит об отвратительной тенденции в секции. Пятикурсники в последний год, как правило, самоустраняются от секционных мероприятий и, самое главное, перестают учить молодых и показывать им пример. Фраза Гурича к нам: «Коля, мой крестник, будет выпускаться, если каждый из вас даст обещание до мая следующего года быть и работать в секции». Каждый из нас, персонально, дал такое обещание. Слава Матренин сказал, что из-за того, что четверо физиков летом 1976 года не будут ни в лыжном стройотряде, ни в Чардыме  из-за военных сборов, он не поедет на практику на Байкал, куда он ездил ежегодно, а останется на лето в секции. У меня было свое мнение о своей работе в секции, на что Гурич сказал: «Ты фанат, как работал, так и работай».

В том году на военных сборах мы с Андреем были в одном взводе. Как-то в ночном наряде неожиданно закурив, Андрей вспомнил об этом собрании. Откровенно сказал мне, что собирался так же, как Коля постепенно отходить от лыжных дел. Но благодаря Гуричу, он еще поработает и, главное, передаст опыт руководства хозяйственным сектором Александру Ларионову. Андрюха сдержал свое обещание, тренировался, бегал в гонках, участвовал в вечерах и успешно вместе с нами выпустился в 1977 году. На мое удивление о его курении, он заметил, что никогда не бросал это, а только скрывал и снижал этот процесс.

После военных сборов в 1976 году мы постарались быстренько с них убыть, чтобы попасть на Закрытие Чардыма-76. В день прибытия в Саратов из Пензы, мы: Гусятников, Зулкорнеев, Лабзин и я, бегом отправились в Чардым и как раз успели на Закрытие. Затем мы приняли решение остаться нашим курсом в лагере, чтобы побыть вместе. Помогали Эдику сворачивать лагерь. Найдя имущество фехтовальщиков, мы с Андреем облачились в их доспехи и немного потыкали друг в друга шпагами. Этот момент отражен на фото: «Прекрасные дамы и их мушкетеры».

Анрюха сказал мне, что это не его, и он не будет заниматься парусом. Я не обиделся, так как ко мне на яхту просился Вова Пыжов.

После окончания СГУ Андрей распределился в НИИ «Волна», я - на «Тантал».

После выпуска случайно встретились на улице, разговорились. Оказалось, что он ходит в составе экипажа на какой-то большой яхте, принадлежащей НИИ «Волна».

В 1982 году меня призвали в Вооруженные силы. Общение с лыжниками практически прекратилось. Остались только юбилеи, да и то не на всех удалось побывать. Андрея на юбилеях я не помню. Знаю, что после начала перестройки он несколько лет работал в Южной Корее.

О смерти Андрея узнал от Лабзиных. Очень расстроился, посмотрел фотографии в альбоме с Андреем, вечером помянул. Когда встречаемся своим курсом, или на юбилеях, или между юбилеями –третий тост и за Андрея тоже.

Л.Б. Сазонов
18 ноября 2023 года
Головинка, Сочи